Он едва не прошёл мимо неё. В сутолоке понедельничных советаний, среди стука каблуков и телефонных переговоров, отражающихся от стеклянных стен небоскрёбов, весь мир казался размытым. Но когда Игорь Соколов, старший партнёр одной из самых беспощадных юридических фирм Москвы, вышел из мраморного холла и поправил запонки, что-то заставило его остановиться.
Там, у подножия высотки, сидела маленькая девочка. Ей было не больше шести-семи лет. На ней было простое потрёпанное жёлтое платье, колени подтянуты к груди, а под ней аккуратно расстелено тонкое голубое покрывало на холодных бетонных ступенях. Перед ней, тщательно выстроенные в ряд, лежали пять игрушек: потрёпанный плюшевый мишка, пластиковый динозавр, розовая пупсик с растрёпанными волосами и две самодельные фигурки, чьи очертания было трудно разобрать.
Что поразило Игоря не только то, что она оказалась здесь одна, в самом центре делового квартала. Это были её глаза большие, серые, и слишком спокойные для такого маленького, потерянного существа. Город носился мимо в вихре дорогих костюмов и спешащих шагов. На неё почти не смотрели. Просто обходили край её покрывала, стараясь не впутываться.
Он взглянул на часы. 8:42. У него было десять минут, чтобы войти в зал заседаний и объяснить, почему сделка на сотни миллионов не должна сорваться из-за чьей-то забытой подписи. Десять минут, чтобы продолжать карабкаться по лестнице, на которую положил полжизни.
Но он не мог отвести взгляд.
Он подошёл. Она подняла на него глаза, не моргнув.
Ты потерялась? спросил он, стараясь смягчить голос, несмотря на скованность в груди.
Она покачала головой.
Нет.
Он нахмурился.
А где мама? Или папа?
Снова её маленькие плечи поднялись и опустились с жес
