**Дневник. 12 октября.**
Сегодня случилось нечто невероятное.
Я устроился уборщиком в Москве, и на первом же вызове в шикарной квартире в центре наткнулся на фото своей матери в кабинете хозяина.
«Сделаю всё идеально», твердил я себе, заходя внутрь. С Пашей мы переехали сюда из Питера пару недель назад, мечтая покорить театральные подмостки. Но пока приходилось подрабатывать: он устроился в магазин, а я в клининговую компанию.
Работа неплохая: не слишком сложно, да и уборка успокаивает. А если дома никого нет можно даже репетировать монологи.
Но стоило переступить порог этого особняка, как перед глазами встало лицо мамы. Она, Людмила, всегда была против моих планов, особенно против переезда в Москву.
Я вырос в Питере, отца не знал мать о нём ни слова не говорила. И почему-то ненавидела столицу. Всю жизнь опекала меня так, что в итоге я сбежал. Когда мы с Пашей собирали вещи, я знал: мама не отпустит. Могла и болезнь придумать, лишь бы удержать. Но это моя жизнь. Оставил ей записку на тумбочке, пока спала, и ушёл.
Прошло несколько дней, а она так и не позвонила. Странно. Наверное, просто злится. Надеюсь, простит, когда я выйду на сцену. А пока надо отработать смену.
По словам менеджера, здесь жил пожилой мужчина один, так что беспорядка не ожидалось. Ключ лежал под ковриком, как и сказали. Быстро прибрал кухню, гостиную, потом дошёл до кабинета.
Комната впечатлила: массивные книжные шкафы, камин, дорогая мебель такое только в кино видел. Аккуратно протёр полки, и вдруг взгляд упал на фотографию над камином.
Я остолбенел.
На снимке мама. Молодая, лет на двадцать младше, но это точно она. «Почему её фото здесь?» прошептал я.
В дверях появился седой мужчина. «А, здравствуйте! Вы новый уборщик? Я Виктор Соколов, хозяин квартиры», представился он доброжелательно. «Уже закончили?»
«Почти. Но можно вопрос?» я колебался, боясь разозлить его. «Кто эта женщина?»
Он нахмурился, надел очки. «Ах, это Люда. Любовь всей моей жизни».
Сердце ёкнуло. «Что с ней случилось?»
«Погибла в автокатастрофе под Тверью. Она была беременна. Даже на похороны не пустили её мать меня ненавидела. Безумие Я так и не смог забыть её», голос его дрогнул, он сел в кресло.
«Простите за бестактность, но эта женщина вылитая моя мать», выпалил я.
Виктор резко поднял голову. «Что?»
«Моя мать Людмила. Вырос я в Питере».
Он побледнел. «Не может быть Дайте её номер».
Я продиктовал. Он набрал цифры стационарного телефона, и через несколько гудков раздался знакомый голос: «Алло! Это ты, Игорь?»
Виктор сжал трубку. «Люда? Это Виктор».
Тишина. Потом ледяное: «Какой ещё Виктор?»
«Виктор Соколов. Ты ты жива?»
Он рассказал про аварию, которую ему подстроили, про запрет хоронить её, про годы тоски. А мать моя только твердила: «Моя мать сказала, что ты бросил нас. Я растила сына одна».
Я слушал, и мир рушился.
«Это ложь! Виктор почти кричал. Я не мог тебя забыть! Двадцать лет страдал!»
Мама молчала. Потом тихо: «Не верю, что бабка на такое пошла Но её уже не спросишь. Игорь, ты где?»
«Я здесь, мам», перехватил я трубку. Объяснил, что всё в порядке, что нахожусь в Москве.
«Ладно. Но я скоро приеду», бросила она и отключилась.
Мы с Виктором уставились друг на друга.
«Значит ты мой отец?» хмыкнул я.
Он рассмеялся. Лёд растаял.
**Вывод:**
Родители, не душите детей гиперопекой. Я сбежал, потому что задыхался. Направляйте, но не решайте за них.
И ещё: даже родные могут предать. Бабка разрушила две жизни а мы так и не узнаем, зачем.
