**Дневник Анастасии Волковой**
Сегодня я устроилась уборщицей. В кабинете хозяина дома нашла фотографию своей матери в рамке.
Только вчера я подписала контракт с агентством по уборке в Москве, а уже стою перед роскошным особняком в районе Остоженки. Внутри все дышало достатком: паркет, хрустальные люстры, старинная мебель. Но когда я зашла в кабинет, у меня перехватило дыхание. На каминной полке среди прочих снимков стояла фотография мамы.
«Соберусь, сделаю все идеально», прошептала я себе, сжимая тряпку. Мы с подругой Катей приехали в столицу всего неделю назад, мечтая покорить сцену Большого театра. Пока же нам нужны были деньги на съемную квартиру. Катя устроилась в бутик на Тверской, а я в клининговую службу.
Уборка меня не пугала. Наоборот, я любила наводить порядок это успокаивало. А если дома никого не было, можно было даже попеть, разминая голос.
Но перед тем как зайти в этот дом, я вдруг вспомнила маму. Она, Людмила, всегда была против моих мечтаний, особенно против переезда в Москву.
Я выросла в Нижнем Новгороде, не так далеко, но мама ненавидела столицу, будто это было проклятое место. Отца у меня не было мама никогда не говорила о нем ни слова. Она души во мне не чаяла, но эта гиперопека только подтолкнула меня к побегу.
Когда мы с Катей готовились к отъезду, я знала: мама не отпустит. Могла и притвориться больной, лишь бы я осталась. Но я должна была бороться за свою мечту. Оставила записку на ее туалетном столике, пока она спала, и уехала.
Прошло несколько дней, а мама так и не позвонила. Странно. Наверное, просто злится. Может, простит, когда я выйду на сцену. А пока надо сосредоточиться на работе.
По словам менеджера агентства, здесь жил пожилой мужчина один. Дом был в порядке, но я все равно старалась вычистить каждую щель. Взяла ключ из-под коврика, как мне сказали, и принялась за дело: сначала кухня, потом гостиная, затем кабинет.
Я замерла на пороге. Кабинет выглядел солидно: дубовый стол, книги до потолка, камин с полкой, где стояли фотографии. Одна из них приковала мой взгляд. На ней была мама, только лет на двадцать моложе.
«Почему ее фото здесь?» прошептала я.
Вдруг за спиной раздались шаги. В дверях стоял седовласый мужчина. «А, здравствуйте! Вы, наверное, новая уборщица. Я Виктор Соколов, хозяин этого дома», представился он спокойно. «Здесь уже закончили?»
«Почти, ответила я, но не удержалась. Извините, а кто эта женщина?»
Он нахмурился, надел очки. «Ах, это Люда. Любовь всей моей жизни».
У меня закололо в груди. «Что с ней случилось?»
«Погибла в автокатастрофе. Была беременна. Я даже не смог проститься ее мать ненавидела меня. Никогда не смог ее забыть», голос его дрогнул, и он отвернулся.
Я сжала руки. «Простите за бестактность, но эта женщина вылитая моя мама».
Он резко поднял голову. «Что вы сказали?»
«Моя мать Людмила. Она старше, но сходство потрясающее. Это точно она».
Виктор побледнел. «Людмила? Где вы росли?»
«В Нижнем», ответила я, и вдруг до меня дошло: если это мама, то он
Он схватился за стол. «Не может быть» прошептал и попросил мамин номер.
Я продиктовала. Он набрал его стационарным телефоном, и через несколько гудков раздался знакомый голос: «Алло? Настя, это ты?»
Виктор посмотрел на меня. «Людмила Громова?»
«Да. Кто говорит?» мама насторожилась.
«Это Виктор. Виктор Соколов».
Тишина. Потом ледяное: «Какой Виктор Соколов?.. Погодите Ты? Чего тебе после стольких лет?»
Мы переглянулись. Виктор сжал трубку. «Что значит после стольких лет? Мне сказали, что ты погибла!»
«Что?»
Он рассказал про аварию, про то, как потерял жену и нерожденного ребенка, как теща запретила ему приходить на похороны. Мама молчала, потом тихо сказала: «Моя мать говорила, что ты сам позвонил и бросил меня. Я растила дочь одна».
Я закрыла рот рукой.
«Это ложь! голос Виктора сорвался. Я бы никогда Я двадцать лет оплакивал тебя!»
Мама долго молчала. «Не верю, что она на такое способна Хотя знала ее характер. Но теперь уже не спросишь она умерла. Настя, когда вернешься домой?»
«Я не вернусь, пока не выйду на сцену, твердо сказала я. А теперь у меня есть еще одна причина остаться».
«Ладно. Но я скоро приеду», бросила мама и положила трубку.
Виктор и я стояли, не зная, что сказать.
«Значит вы мой отец?» наконец выдохнула я.
Он рассмеялся, и напряжение ушло.
**Вывод?**
Пусть дети идут за мечтой. Я сбежала из-за маминой гиперопеки. Родители должны направлять, но не решать за них.
А еще не все родители действуют во благо. Бабушка разрушила жизни мамы и Виктора, и мы никогда не узнаем зачем.
