После похорон мужа мой сын подвёз меня к окраине города и сказал: «Выходи здесь, мама. Мы больше не можем тебя содержать.»
Но я хранила тайну, которую скрывала много лет тайну, о которой мой неблагодарный сын ещё пожалеет.
В день погребения мужа моросил дождь.
Маленький чёрный зонт не мог укрыть одиночество, разъедавшее сердце. Я дрожала, держа в руках курительную палочку и глядя на свежую могилу, где земля ещё была влажной.
Мой спутник почти сорока лет мой любимый Роман теперь стал лишь горстью холодной земли.
После похорон мне не дали времени предаться горю.
Старший сын, Иван, которому муж доверял безгранично, тут же забрал ключи.
Годами раньше, когда Роман был ещё здоров, он сказал:
«Мы стареем. Оформим дом на Ивана, пусть он отвечает.»
Я не возражала разве есть родители, которые не любят своих детей?
Так дом и земля перешли на имя Ивана.
На седьмой день после похорон он предложил мне прогуляться, чтобы отвлечься.
Я не ожидала, что эта прогулка обернётся ударом в спину.
Машина остановилась на выезде из города, у заброшенной автобусной остановки.
Иван сказал холодно:
«Выходи. Мы с женой больше не можем тебя содержать. Теперь ты сама о себе позаботься.»
В ушах зазвенело, в глазах потемнело.
Мне показалось, что я ослышалась.
Но взгляд его был твёрд, будто он вот-вот вытолкнет меня из машины.
В шоке я опустилась на обочину рядом с маленьким ларьком. В руках у меня был лишь холщовый мешок с парой вещей.
Дом где я жила, ухаживала за мужем и растила детей больше не был моим. Он был на его имени. У меня не осталось прав даже зайти туда.
Говорят: «Муж умер дети остались», но иногда кажется, будто их и не было вовсе.
Родной сын загнал меня в угол.
Однако Иван не знал, что я пришла не с пустыми руками.
В кармане кофты я всегда носила сберкнижку деньги, которые мы с мужем копили всю жизнь, десятки миллионов рублей.
Мы прятали их, не говоря ни детям, ни кому-либо ещё.
Однажды Роман сказал:
«Люди хороши, только когда им это выгодно.»
В тот день я решила молчать.
Не умоляла, не раскрывала тайны.
Я хотела посмотреть, как Иван и сама жизнь обойдутся с ним.
В первый день, когда меня бросили, я сидела под навесом ларька.
Хозяйка тётя Нина сжалилась и налила мне кружку горячего чая.
Когда я рассказала, что потеряла мужа, а дети меня выгнали, она глубоко вздохнула:
«Нынче, деточка, таких историй пруд пруди. Деньги для детей дороже любви.»
Я сняла маленькую комнату, платя проценты со вклада.
Была осторожна: никто не знал о моих деньгах.
Жила скромно, носила поношенное, ела дёшево, не привлекая внимания.
По ночам, свернувшись на скрипучем топчане, тосковала по старому дому по скрипу потолочного вентилятора, по запаху имбирного салата, который готовил Роман.
Но я говорила себе: пока жива надо идти вперёд.
Я привыкала к новой жизни.
Днём просила работу на рынке: мыла овощи, носила грузы, фасовыла товар.
Зарплата была копеечная, но мне важно было стоять на ногах без жалости.
На рынке меня звали «добрая баба Таня».
Они не знали, что, возвращаясь в свою каморку, я украдкой открывала сберкнижку, прежде чем спрятать её обратно.
Это был мой тайный запас.
Однажды встретила старую подругу тётю Розу, с которой дружила смолоду.
Увидев меня в съёмной комнатёнке, я лишь сказала, что муж умер, а жить тяжело.
Она пожалела и позвала помогать в семейную забегаловку.
Я согласилась.
Работа была тяжёлой, но у меня появились крыша над головой и еда.
Теперь у меня было ещё больше причин хранить тайну.
Между тем доходили слухи об Иване.
Он жил с женой и детьми в большом доме, купил новую машину, но пристрастился к картам.
Одна знакомая шепнула:
«Уверена, он уже заложил дом.»
Сердце сжалось, но я не стала его искать.
Он ведь без жалости высадил меня на той остановке.
Мне нечего было ему сказать.
Однажды днём, когда я убиралась в забегаловке, пришёл незнакомец.
Одетый с иголочки, но лицо напряжённое.
Я узнала его собутыльник Ивана.
Он уставился на меня и спросил:
«Вы мать Ивана?»
Я остановилась и кивнула.
Он подошёл ближе, голос сдавленный:
«Он должен нам миллионы. Теперь прячется. Если вам не всё равно спасайте.»
Я остолбенела.
Он лишь горько усмехнулся:
«Я и сам без гроша, ничем не помогу.»
Ушёл, хлопнув дверью. Но это заставило меня задуматься.
Я любила его, но и боль была глубока.
Он же выбросил меня без сожалений.
Неужели это справедливая расплата?
Через несколько месяцев Иван сам пришёл.
Он был худ, измождён, глаза красные.
Увидев меня, упал на колени, голос дрожал:
«Мама, я был не прав. Я ничтожество. Пожалуйста, спаси меня ещё раз. Иначе моя семья пропадёт.»
Сердце ёкнуло.
Я вспомнила ночи, когда плакала о нём, вспомнила ту остановку.
Но также вспомнила слова Романа перед смертью:
«Что бы ни случилось он наш сын.»
Долго молчала.
Потом вошла в комнату, достала сберкнижку деньги, оставленные родителями, десятки миллионов рублей.
Положила перед Иваном и твёрдо сказала:
«Это наследство от моих родителей. Я прятала его, боясь, что ты не сбережёшь.
Теперь отдаю. Но запомни: если снова растопчешь материнскую любовь сколько бы у тебя ни было денег, с достоинством жить не сможешь.»
Иван затрясся, беря книжку.
Зарыдал, как ребёнок под дождём.
Я знала может, он исправится, а может, и нет.
Но хотя бы я выполнила последний материнский долг.
А тайна этих денег наконец раскрылась, когда это было нужно.
