Было чуть за семь утра, когда раздался звонок. Заместитель шерифа Лариса Соколова как раз наливала первый кофе, когда в рации прокричали: «Нашли что-то у Соснового озера. Строители копали септик и откопали автобус. Номера совпадают с тем старым делом».
Лариса замерла, чувствуя тепло кружки в руке. Записывать не нужно она знала это дело наизусть. В тот год она сама была ребенком, сидела дома с ветрянкой и смотрела из окна, как одноклассники забираются в автобус перед последней экскурсией перед каникулами. Эти воспоминания и чувство вины за то, что её там не было, сидели в ней, как заноза.
Дорога к Сосновому озеру тянулась долго, туман словно растягивал время. По обочинам стояли сосны, немые стражи. Лариса проехала мимо заброшенной лесной сторожки и свернула на заросшую дорогу, которая когда-то вела к лагерю, куда ехали дети. Она помнила их радость: озеро, костёр, новые домики, построенные волонтёрами. Помнила фотографию из альбома смеющиеся лица, прижатые к окнам автобуса, яркие рюкзаки, кассетники, плёночные фотоаппараты.
На месте строители уже огородили периметр. Из-под грязи виднелись жёлтые бока автобуса, сплющенные под тяжестью лет. «Как поняли, что это, ничего не трогали», сказал прораб. «Вам надо это увидеть».
Они открыли аварийный выход. Запах ударил в нос сырость, плесень, тлен. Внутри: пыль, полусгнившие сиденья, кое-где пристёгнутые ремни. Под третьим рядом лежал розовый ланчбокс. На ступеньке детский ботинок, поросший мхом. Но тел не было. Автобус стоял пустой немой памятник, знак вопроса, зарытый в землю.
На приборной панели Лариса нашла список класса, написанный округлым почерком учительницы Надежды Ильиничны, исчезнувшей вместе с детьми. Пятнадцать имён, детям от девяти до одиннадцати. Внизу красной ручкой: «Мы так и не доехали до Соснового озера».
Лариса вышла, дрожащими руками закрыв дверь. Воздух стал холоднее. Кто-то был здесь и оставил послание. Она оцепила место и вызвала спецгруппу. А потом поехала прямиком в архив.
Старое здание райархива пахло плесенью и дешёвым средством для полов. Лариса ждала, пока сотрудница достанет папку: «Экскурсия 6Б, школа 14, 19 мая 1986 года. Дело закрыто через пять лет. Новых данных нет».
Внутри были фотографии детей, списки вещей, а в самом низу отчёт с красным штампом: «БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИЕ. ПРИЗНАКОВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ НЕ ОБНАРУЖЕНО». Этот штамп десятилетиями преследовал город. Ни следов, ни детей, ни ответов.
Ходили слухи. Водитель автобуса, Виктор Морозов, был новичком, его толком не проверили. Он исчез вместе с автобусом. Учительница-замена, Светлана Ковалёва, не оставила следов ни до, ни после того дня. По указанному адресу теперь был пустырь. У каждого была теория побег, секта, автобус утонул в озере. Но ничего не находили.
А потом Ларисе позвонили из больницы. Рыбаки нашли женщину в полукилометре от раскопа. Босая, истощённая, в лохмотьях, она была едва жива но в сознании.
«Она говорит, что ей двенадцать, сказала медсестра. Мы думали, это травма, пока она не назвалась». На бумаге было имя: Аня Белова, одна из пропавших.
Когда Лариса вошла в палату, женщина медленно приподнялась. Волосы спутаны, лицо бледное, но зелёные глаза те же. «Ты постарела», прошептала Аня, и слёзы потекли по её щекам.
«Ты помнишь меня?» спросила Лариса, голос дрожал.
Аня кивнула. «У тебя была ветрянка. Ты должна была поехать с нами».
Лариса села рядом, ошеломлённая. «Они сказали, никто не вспомнит, прошептала Аня. Что никто не придёт».
«Кто сказал?» осторожно спросила Лариса.
Аня посмотрела в окно, потом на неё. «Мы так и не доехали до Соснового озера».
Следующие дни слились в потоке допросов и открытий. В автобусе не нашли останков, но за панелью обнаружили фото: дети стоят перед заколоченным домом, лица пустые. В тени высокий бородатый мужчина.
Аня, слабая, но вменяемая, вспомнила обрывки: водитель был не их обычный. На развилке их ждал мужчина. «Он сказал, озеро ещё не готово принять нас. Что нам придётся подождать». Она помнила, как проснулась в сарае с заколоченными окнами, где часы всегда показывали вторник, даже когда это была среда. Им дали новые имена. «Некоторые забыли, откуда они, сказала Аня. Но я не забыла. Никогда».
Лариса по следам вышла на заброшенный сарай на окраине района. Там, в траве, нашла детский браслет ещё одной пропавшей, Кати Морозовой. Внутри на стенах были выцарапаны имена одни едва заметные, другие глубокие, злые. В железной коробке поляроидные снимки: дети спят, плачут, едят. На обороте новые имена: Голубка. Слава. Тишина.
Позже Лариса показала Ане фото из автобуса. «Это после первой зимы, тихо сказала та. Нас заставляли фотографироваться раз в сезон, чтобы видеть прогресс. В этом доме мы провели дольше всего».
Поиски привели Ларису в лагерь «Лесная Гавань», купленный в 1984 году каким-то фондом. Там стоял тот самый дом. В земле свежие следы, детские. Внутри мальчик лет десяти, бледный, худой. Назвался Ваней. Настоящего имени не помнил. «Они забрали его, сказал он. Вы пришли забрать меня?»
Лариса привезла Ваню в участок. Он узнал лица в школьном альбоме Машу, Сашу, саму Ларису. «Ты должна была поехать с нами, сказал он. Тебе повезло».
Тем временем в автобусе нашли ещё одно фото: четверо детей у костра, один смуглый, с короткими волосами. На обороте: «Он остался. Он выбрал остаться». Лариса вышла на Артёма Дегтярёва того самого мальчика. Теперь
