В купе поезда, мерно постукивавшего по рельсам, царила тишина, нарушаемая лишь ритмичным стуком колёс. Три месяца я копила на эту поездку, три месяца мечтала о море, о солёных брызгах на лице и закатах, не скрытых за городскими многоэтажками. Купе пока было пустым, и я наслаждалась редкой роскошью остаться наедине со своими мыслями и мечтами.
Я аккуратно разложила на столике свои запасы: домашние котлеты, завёрнутые в фольгу, баночку солёных огурчиков, нарезанные бутерброды с колбасой, яблоки, печенье и термос с крепким чаем. Всё это должно было хватить на долгий путь к морю. Я представляла, как неспешно обедаю, глядя в окно на мелькающие пейзажи, как читаю книгу, потягивая чай из любимой кружки.
Поезд замедлил ход, подъезжая к очередной станции. Я даже не обратила внимания на шум в коридоре какая мне разница, когда впереди ждало море и две недели блаженного отдыха?
Но судьба, видимо, решила внести свои коррективы.
В купе ввалилась семейка: невысокий дядя с растрёпанными волосами и пивным животиком, его жена женщина солидного телосложения и громким голосом, и их сын, мальчишка лет десяти, такой же крепкий, как мать. Они шумно устраивались, переговариваясь и раскидывая вещи где попало.
Ну наконец-то! пробасила женщина, плюхнувшись на нижнюю полку. Думала, ноги отвалятся, пока мы эти чемоданы тащили!
А чего ты хотела, Людмила? огрызнулся мужчина. Сама же настояла везти столько добра!
Это не добро, это необходимое! возмутилась Людмила.
Мальчик молча забрался на свою полку и тут же начал громко чавкать чипсами.
Я старалась сохранять доброжелательность. В конце концов, они тоже едут отдыхать, имеют право на эмоции. Может, успокоятся, и мы как-нибудь уживёмся.
Но мои надежды развеялись уже через полчаса.
Ой, а что это у вас такое вкусненькое? Людмила жадно уставилась на мой стол. А мы тоже еду взяли, вот!
Она достала из сумки два варёных яйца и один вялый огурец, бросила их на стол рядом с моими аккуратно упакованными припасами.
Тоже на общий стол! торжественно объявила она с видом, будто оказала мне великую услугу.
Что-то внутри меня напряглось, но я ещё надеялась, что всё обойдётся.
Напрасно.
Мужчина, представившийся Игорем, без церемоний развернул мои котлеты и откусил одну.
Ого, домашние! прокомментировал он с набитым ртом. Хорошо готовите!
Игорь, дай и мне попробовать! протянула руку Людмила.
Извините, попыталась остановить их я, но это моя еда. Я готовила её для себя на всю дорогу.
Они посмотрели на меня так, будто я сказала что-то дикое и неприличное.
Да вы что! возмутилась Людмила. Как так можно? Вы же выставили еду на стол! Если на столе значит, угощаете попутчиков! Это же элементарная вежливость!
Мы тоже свою еду достали, добавил Игорь, указывая на жалкие два яйца. Угощайтесь, не стесняйтесь!
Мальчик тем временем полез грязной рукой в мою банку с огурцами.
Вкусные! прокомментировал он, жуя.
Я почувствовала, как волна возмущения и бессилия накрывает меня с головой. Эти люди нагло пожирали мою еду, прикрываясь выдуманными правилами поездного этикета. И самое страшное они делали это с видом, будто я должна благодарить их за такую «честь».
Послушайте, попыталась говорить твёрдо, я никого не угощала. Это моя еда, и я рассчитывала, что её хватит на всю дорогу.
Да бросьте вы! отмахнулась Людмила, накладывая себе на хлеб мою котлету. Не жадничайте! Видите, у нас самих еды кот наплакал. Мы же не заставляем вас есть только наши продукты!
Игорь в это время уже доедал мои бутерброды, а мальчик демонстративно облизывал пальцы, вытаскивая из банки последние огурцы.
Они ели с таким аппетитом и наглостью, что обида подступила к горлу. Не потому, что мне было жалко еды от полного бессилия перед человеческой наглостью и хамством.
Знаете что, сказала я, стараясь скрыть дрожь в голосе, мне нужно выйти в коридор.
Ну идите, идите, великодушно разрешила Людмила, не отрываясь от поедания моих запасов. Мы тут пока со столом разберёмся.
Я вышла в коридор и только тогда позволила себе расслабиться. Щёки медленно залились слезами не оттого, что теперь нечего есть, а от чувства унижения и беспомощности. Я стояла у окна, смотрела на мелькающие за стеклом поля и не могла понять, как люди могут быть такими бесцеремонными. Как можно с такой лёгкостью нарушать чужие границы, а потом ещё выставлять жертву скрягой?
Внутри боролись две противоположные эмоции: ярость на этих наглецов и злость на себя за то, что не смогла дать отпор. Я всегда была мягкой, избегала конфликтов, но сейчас эта мягкость обернулась против меня самой.
Извините, что вмешиваюсь, но вы плачете?
Я обернулась. Рядом стоял высокий молодой человек с внимательным взглядом и крепким телосложением. В его глазах не было любопытства только искреннее сочувствие.
Всё в порядке, попыталась я отмахнуться, вытирая слёзы.
Не похоже, мягко заметил он. Я Алексей. А вас как зовут?
Светлана, ответила я, удивляясь, что голос не дрожит.
Светлана, я не настаиваю, но иногда помогает рассказать проблему постороннему. Что случилось?
Возможно, именно эта доброта и участие в голосе незнакомца сломали мою защиту. Я рассказала ему всё и про долгожданный отпуск, и про тщательно приготовленные запасы, и про наглую семейку, которая сожрала почти всю мою еду, прикрываясь выдуманными правилами.
Алексей внимательно слушал, иногда кивая. Когда я закончила, его лицо стало серьёзным.
Понятно, сказал он. А какое у вас купе?
Седьмое, ответила я, не понимая, к чему он клонит.
Подождите тут пару минут, попросил
