Костя, ты в своём уме? Думаешь, я за деньги тебя к себе жить зову? Мне тебя жаль, вот и всё.
Костя сидел в инвалидном кресле и смотрел сквозь запылённые окна на улицу. Ему не повезло: окно больничной палаты выходило во внутренний двор, где был уютный сквер с лавочками и клумбами, но почти не было людей.
К тому же стояла зима, и пациенты редко выходили теперь на прогулку. Костя лежал в палате один. Неделю назад его соседа весёлого парня по имени Юра Тимохин выписали домой, и с тех пор Костя чувствовал себя особенно одиноким.
Юра был душевным, общительным и знал миллион разных историй, которые рассказывал так ярко, будто играл в театре. Он и был актёром учился на третьем курсе театрального.
Скучать с ним было невозможно. К тому же к нему каждый день приходила мать, приносила вкусную выпечку, фрукты, сладости, которыми Юра щедро делился с Костей.
С отъездом Юры из палаты словно исчезло что-то домашнее, тёплое, и теперь Костя чувствовал себя брошенным и никому не нужным.
Его мрачные мысли прервала вошедшая медсестра. Взглянув на неё, он расстроился ещё сильнее: вместо симпатичной молоденькой Насти пришла вечно хмурая и недовольная Людмила Аркадьевна.
За два месяца в больнице Костя ни разу не видел, чтобы она улыбалась. И голос у неё был под стать лицу резкий, грубоватый, неприятный.
Ну что разлёгся? Быстро на кровать! рявкнула Людмила Аркадьевна, держа наготове шприц с лекарством.
Костя покорно вздохнул, развернул кресло и подкатил к кровати. Медсестра ловко помогла ему лечь и так же проворно перевернула на живот.
Штаны снимай, приказала она. Костя повиновался и ничего не почувствовал. Уколы Людмила Аркадьевна ставила мастерски, и за это он мысленно благодарил её каждый раз.
«Интересно, сколько ей лет? думал Костя, глядя на неё. Наверное, уже пенсионерка. Маленькая пенсия, вот и работает, оттого и злая».
Тем временем Людмила Аркадьевна ввела иглу в его тонкую, едва заметную вену, заставив его лишь слегка поморщиться.
Всё, готово. Врач заходил сегодня? неожиданно спросила она, собираясь уходить.
Нет ещё, покачал головой Костя. Может, позже зайдёт
Ну, жди. И у окна не сиди продует, а ты и так худой, как щепка, бросила Людмила Аркадьевна и вышла.
Костя хотел было обидеться, но не смог: сквозь её привычную грубоватость ему чудилась забота. Пусть и такая, странная, но она была единственной, кто хоть как-то обращал на него внимание.
Костя сирота. Родители погибли, когда ему было четыре года. В их деревенском доме случился страшный пожар, и только ему чудом удалось выжить.
Напоминанием о той трагедии остался ожог на плече и запястье, который сросся криво: мать, спасая сына, выбросила его в последний момент через разбитое окно в сугроб.
Она успела это сделать за мгновение до того, как рухнула горящая крыша, погребя под собой всю семью. Так Костя оказался в детдоме. Родственники у него были, но никто не захотел взять его к себе.
От матери ему достался мягкий, мечтательный характер и светлые зелёные глаза, а от отца высокий рост и любовь к математике.
Родителей он помнил плохо, только обрывки: вот он с матерью на сельском празднике, смеётся и машет флажком, вот сидит на плечах у отца, чувствуя на щеках тёплый летний ветер.
Ещё он помнил большого рыжего кота то ли Мурзика, то ли Барсика Но кроме этих смутных воспоминаний у него ничего не осталось: даже семейный альбом сгорел в том страшном пожаре.
В больнице его никто не навещал некому. Когда Косте исполнилось восемнадцать, государство выделило ему комнату в общежитии на четвёртом этаже.
Жить одному ему нравилось, но порой накатывала такая тоска, что хоть плачь. Со временем он привык к одиночеству и даже находил в нём плюсы.
Но детдомовское прошлое иногда напоминало о себе: глядя на детей с родителями во дворах или магазинах, Костю охватывала горькая, щемящая грусть.
После школы он хотел поступить в университет, но не хватило баллов. Пришлось идти в техникум. Специальность ему нравилась, но с одногруппниками отношения не сложились.
Тихий и замкнутый, Костя был им неинтересен. Да и говорить им было не о чем: он предпочитал книги и научные журналы шумным вечеринкам и компьютерным играм.
С девушками та же история: его скромность проигрывала напористости других парней. Да и в свои восемнадцать он выглядел лет на шестнадцать.
Быстро став «белой вороной» в группе, Костя, впрочем, не переживал.
Два месяца назад, опаздывая на пары, он поскользнулся в подземном переходе и сломал обе ноги. Переломы оказались сложными, заживали долго и болезненно, но в последние дни стало легче.
Костя надеялся, что его скоро выпишут, но вместе с надеждой пришла и тревога: в его общежитии не было лифта и пандусов. А на костылях ему предстояло ходить ещё долго
После обеда в палату зашёл травматолог Роман Абрамович. Осмотрев ноги и снимки, он объявил:
Костя, рад вас обрадовать: переломы срастаются как надо. Через пару недель сможете встать на костыли. Лежать здесь больше смысла нет будете долечиваться в поликлинике. Через час принесут выписку, и вы свободны. Вас кто-то встретит?
Костя молча кивнул.
Отлично. Сейчас позову Людмилу Аркадьевну, она поможет собрать вещи. Будьте здоровы и постарайтесь больше к нам не попадать.
Постараюсь.
Врач подмигнул и вышел, а Костя в панике начал соображать, как ему теперь быть. Его мысли прервала Людмила Аркадьевна.
Чего сидишь? Выписывают же, она протянула ему рюкзак из-под кровати. Собирайся. Нина Петровна скоро придёт бельё менять.
Костя сложил вещи и почувствовал на себе пристальный взгляд медсестры.
Зачем врачу соврал? спросила она, слегка склонив голову.
О чём вы?