После похорон мужа мой сын отвёз меня на окраину города и сказал: «Выходи здесь из автобуса. Мы больше не можем тебя содержать». Но в моём сердце хранилась тайна, раскаяние в которой будет преследовать их всю жизнь
В день, когда мы хоронили мужа, шёл тихий дождь. Маленький чёрный зонт не мог укрыть одиночество моего сердца. Я держала свечу, глядя на свежую могилу, земля которой ещё была влажной, и дрожала. Мой спутник почти сорока лет мой Иван превратился в горсть холодной земли.
После похорон у меня не было времени погружаться в горе. Мой старший сын, Алексей, которому мой муж полностью доверял, без промедления забрал ключи от дома. Годами ранее, когда Иван был ещё здоров, он сказал: «Мы стареем, давай переоформим всё на имя сына. Если всё будет на него, он и будет отвечать». Я не возражала. Кто из родителей не любит своих детей? Так дом, документы, все бумаги оказались на имя Алексея.
На седьмой день после похорон Алексей предложил мне поехать с ним. Я не ожидала, что эта поездка окажется ножом в спину. Машина остановилась на окраине Твери, возле остановки маршруток. Алексей холодно сказал: «Выходи. Мы с женой больше не можем о тебе заботиться. Теперь ты сама о себе».
В ушах звенело, в глазах темнело. Мне казалось, я ослышалась. Но его взгляд был твёрдым, будто он хотел вытолкнуть меня тут же. Я осталась сидеть у дороги, возле ларька с пивом, с одной сумкой одежды. Тот дом где я жила, где заботилась о муже и детях теперь был его. У меня не было права вернуться.
Говорят: «Если потеряешь мужа, останутся дети». Но иногда дети это будто их нет вовсе. Мой собственный сын выбросил меня, как ненужную вещь. Однако Алексей не знал одного: я не была совсем беззащитна. В кармане у меня лежала сберкнижка деньги, которые Иван и я копили всю жизнь, больше трёх миллионов рублей. Мы хранили это в тайне, чтобы никто, даже дети, не знали. Иван говорил: «Люди добры к тебе, только пока у тебя что-то есть».
Тогда я решила молчать. Не стану просить, не раскрою свою тайну. Хотела увидеть, как со мной поступят Алексей и сама жизнь.
Первую ночь после того, как меня бросили, я провела под навесом у маленькой чайной. Хозяйка тётя Люда сжалилась надо мной и налила горячего чая. Когда я рассказала, что потеряла мужа, а дети меня оставили, она лишь вздохнула: «Сейчас такое часто бывает, сестра. Дети порой ценят деньги больше, чем любовь».
Я сняла дешёвую комнату в общежитии, оплачивая её процентами со счёта. Была осторожна: никому не говорила, что у меня есть деньги. Жила скромно: носила старую одежду, покупала дешёвый хлеб и гречку, старалась не привлекать внимания.
Многие ночи я сворачивалась калачиком на деревянной кровати, вспоминая старый дом, скрип потолочного вентилятора, запах чая с травами, который варил Иван. Воспоминания болели, но я говорила себе: пока живу, надо идти вперёд.
Постепенно я привыкла к новой жизни. Днём искала работу на рынке: мыла овощи, грузила ящики, заворачивала покупки. Платили мало, но мне было неважно. Я хотела держаться на ногах, не жить подаянием. Торговцы звали меня «тётя Нина». Они не знали, что каждый вечер я возвращалась в свою комнату, открывала сберкнижку, смотрела на цифры и прятала её снова. Это был мой секрет, чтобы продолжать жить.
Однажды я встретила старую подругу тётю Веру. Увидев меня в общежитии, я рассказала, что муж умер, а жизнь стала тяжёлой. Она пожалела меня и предложила работу в своей закусочной. Я согласилась. Работа была тяжёлой, зато давала еду и крышу над головой. Теперь у меня было ещё больше причин хранить тайну сберкнижки.
Тем временем до меня доходили слухи об Алексее. Он жил с женой и детьми в большом доме, купил новую машину, но проигрывался в карты. Один знакомый шепнул: «Наверняка уже заложил документы на землю». Я слушала с болью, но решила не звонить ему. Он бросил мать на остановке мне нечего было ему сказать.
Однажды вечером, когда я мыла пол в закусочной, ко мне подошёл незнакомец. Он был хорошо одет, но лицо его было напряжённым. Я узнала его это был собутыльник Алексея. Он пристально посмотрел на меня и спросил: «Ты мать Алексея?» Я остановилась, кивнула осторожно. Он наклонился ближе, и в его голосе звучал намёк: «Он должен нам миллионы. Теперь прячется. Если ещё любишь его помоги».
Я окаменела. Лишь слабо улыбнулась: «Теперь я сама бедная. Мне нечем помочь».
Он ушёл злой. Но это заставило меня задуматься. Я любила сына, но была ранена им. Он бросил меня на остановке теперь получал своё наказание. Была ли это справедливость?
Спустя месяцы Алексей сам пришёл ко мне. Он был измождён, с красными глазами. Увидев меня, упал на колени и зарыдал: «Мама, я ошибался. Я ничтожество. Прости, спаси меня ещё раз. Иначе моя семья пропадёт».
В тот момент сердце колотилось. Я вспомнила ночи, когда плакала о нём, вспомнила, как он оставил меня. Но вспомнила и слова Ивана перед смертью: «Что бы ни случилось он мой сын».
Я молчала долго. Потом медленно вошла в комнату, достала сберкнижку с тремя миллионами и положила перед Алексеем. Глаза мои были спокойны, но твёрды: «Это деньги, которые мы с отцом копили всю жизнь. Я прятала их, боясь, что ты не оценишь. Теперь отдаю. Но запомни: если ещё раз растопчешь любовь матери сколько бы у тебя ни было денег, ты никогда не сможешь поднять голову с достоинством».
Алексей взял книжку дрожащими руками. Он плакал, будто под проливным дождём.
Я знала может, он изменится, может, нет. Но как мать я выполнила свой последний долг. И тайна сберкнижки раскрылась именно тогда, когда была нужнее всего.
Жизнь научила меня: дети могут забыть о тебе, но ты не перестаёшь быть матерью. А настоящая любовь это не только прощение, но и мудрость знать, когда помочь и когда отпустить.
