После похорон мужа мой сын отвёз меня на окраину города и сказал: «Выходи здесь. Мы больше не можем тебя содержать». Но в сердце моём хранилась тайна, о которой они пожалеют всю свою жизнь
В день, когда мы хоронили мужа, моросил дождь. Маленький чёрный зонт не мог укрыть одиночество в моей груди. Я держала свечу, глядя на свежую могилу, земля которой ещё была влажной, и дрожала. Мой спутник почти сорока лет мой Виктор превратился в горсть холодной земли.
После похорон мне не дали времени утонуть в горе. Мой старший сын, Дмитрий, которому муж доверял безгранично, тут же забрал ключи от дома. Годами раньше, когда Виктор был ещё здоров, он говорил: «Мы стареем, давай переоформим всё на сына. Если имущество будет на нём, он и отвечать за него будет». Я не спорила. Разве есть родители, которые не любят своих детей? Так дом, документы, всё оказалось на имени Дмитрия.
На седьмой день после похорон он предложил мне «прокатиться». Я не ожидала, что эта поездка станет ударом ножа. Машина остановилась на окраине Ростова, у остановки маршруток. Дмитрий холодно бросил:
«Выходи. Мы с женой больше не можем о тебе заботиться. Теперь сама о себе позаботишься».
В ушах звенело, в глазах темнело. Мне казалось, я ослышалась. Но его взгляд был твёрд, будто он готов был вытолкнуть меня силой. Я осталась сидеть у обочины, возле ларька с пивом, с одним лишь мешком одежды. Тот дом где я жила, растила детей, ухаживала за мужем теперь был его. У меня не было права вернуться.
Говорят: «Если потеряешь мужа, остаются дети». Но иногда дети будто их и нет вовсе. Мой собственный сын выбросил меня, как ненужную вещь. Однако Дмитрий не знал одного: я не была совсем беззащитна. В кармане у меня лежала сберкнижка деньги, которые Виктор и я копили всю жизнь, больше пяти миллионов рублей. Мы хранили это в тайне, чтобы никто, даже дети, не знал. Виктор часто говорил: «Люди добры к тебе, только пока у тебя есть что-то в руках».
В тот день я решила молчать. Не стала умолять, не открыла свою тайну. Хотела посмотреть, как теперь будут обращаться со мной Дмитрий и сама жизнь.
Первую ночь после того, как меня бросили, я провела под навесом у маленькой чайной. Хозяйка, тётя Зина, сжалилась и налила мне горячего чая. Когда я рассказала, что потеряла мужа, а дети выгнали, она только вздохнула:
«Сейчас таких случаев много, сестра. Дети чаще ценят деньги, а не любовь».
Я сняла крохотную комнату, платя проценты со вклада. Была осторожна: никто не знал, что у меня есть деньги. Жила скромно носила старую одежду, покупала дешёвый хлеб и крупу, старалась не привлекать внимания.
Много ночей я лежала на жёсткой кровати, вспоминая старый дом, скрип потолочного вентилятора, запах чая, который варил Виктор. Воспоминания ранили, но я твердила себе: пока жива, надо идти дальше.
Постепенно привыкла к новой жизни. Днём искала работу на рынке: мыла овощи, грузила товар, заворачивала покупки. Платили мало, но мне было неважно. Хотелось держаться на ногах, не жить подаянием. Торговцы звали меня «тетя Люда». Они не знали, что, закрыв лавки, я возвращалась в свою каморку, открывала сберкнижку, смотрела на цифры и прятала её обратно. Это был мой секрет, дававший силы жить.
Однажды встретила старую подругу Наталью. Увидев меня в таком состоянии, я рассказала, что муж умер, а жизнь стала невыносимой. Она пожалела и предложила работу в семейной закусочной. Я согласилась. Работа была тяжёлой, зато давала еду и крышу над головой. Теперь у меня было ещё больше причин хранить тайну о деньгах.
Тем временем до меня доходили вести о Дмитрии. Он жил с женой и детьми в большом доме, купил новую машину, но проигрывался в карты. Один знакомый шепнул: «Говорят, уже заложил документы на участок». Я слушала с болью, но не стала звонить. Он бросил мать у дороги мне нечего было ему сказать.
Как-то вечером, когда я мыла пол в закусочной, ко мне подошёл незнакомец. Одет хорошо, но лицо напряжённое. Я узнала это собутыльник Дмитрия. Он пристально посмотрел и спросил:
«Вы его мать?»
Я осторожно кивнула. Он наклонился ближе, голос стал жёстким:
«Он должен нам миллионы. Теперь прячется. Если вам не плевать на сына помогите».
Я окаменела. Только слабо улыбнулась:
«Теперь я сама нищая. Помочь нечем».
Он ушёл злой. Но этот разговор заставил меня задуматься. Я любила сына, но и боль от него была жива. Он выбросил меня, как отработанный материал. Теперь получил по заслугам разве это не справедливо?
Через несколько месяцев Дмитрий сам пришёл ко мне. Бледный, измождённый, с красными глазами. Увидев меня, упал на колени и зарыдал:
«Мама, я ошибался. Я подлец. Спаси меня, ради Бога! Иначе моя семья пропадёт».
В тот момент сердце рвалось на части. Вспомнились ночи, когда я плакала о нём в подушку, вспомнился тот день на остановке. Но вспомнились и слова Виктора перед смертью: «Что бы ни случилось он наш сын».
Долго молчала. Потом медленно зашла в комнату, достала сберкнижку с пятью миллионами и положила перед Дмитрием. Взгляд был спокоен, но твёрд:
«Это всё, что мы с отцом скопили за жизнь. Прятала, потому что боялась растранжиришь. Теперь отдаю. Но запомни: если ещё раз предашь материнскую любовь, даже со всеми деньгами мира, ты никогда не сможешь поднять голову с достоинством».
Дмитрий взял книжку дрожащими руками. Рыдал, как под проливным дождём.
Я знала может, он исправится, а может, и нет. Но как мать, я выполнила свой последний долг. И тайна сберкнижки наконец раскрылась именно тогда, когда была нужнее всего.
