После похорон мужа мой сын отвёз меня на окраину города и сказал: «Выходи здесь. Мы больше не можем тебя содержать». Но в моём сердце хранился секрет, раскаяние за который будет преследовать их всю жизнь…
В день, когда мы хоронили мужа, моросил мелкий дождь. Маленький чёрный зонт не мог укрыть одиночество моего сердца. Я дрожала, держа в руках свечу, глядя на свежую могилу, земля которой ещё была влажной. Мой спутник почти сорока лет мой Виктор превратился в горсть холодной земли.
После похорон у меня не было времени утонуть в горе. Мой старший сын, Дмитрий, которому муж безоговорочно доверял, тут же забрал ключи от дома. Годами ранее, когда Виктор был ещё здоров, он говорил: «Мы стареем, пора переоформить всё на сына. Если всё будет на него, он и будет нести ответственность». Я не возражала. Какой родитель не любит своих детей? Так дом, документы, все бумаги перешли на имя Дмитрия.
На седьмой день после похорон он пригласил меня «прогуляться». Я не ожидала, что эта поездка окажется как нож в спину. Машина остановилась на окраине Екатеринбурга, возле остановки маршруток. Дмитрий холодно бросил:
«Выходи. Мы с женой больше не можем о тебе заботиться. Теперь ты сама по себе».
В ушах звенело, в глазах темнело. Мне казалось, я ослышалась. Но его взгляд был твёрдым, будто он готов был вытолкнуть меня силой. Я осталась сидеть у обочины, рядом с ларьком, с сумкой старой одежды. Тот дом где я жила, растила детей, ухаживала за мужем теперь был его. У меня не было права вернуться.
Говорят: «Если потеряешь мужа, остаются дети». Но иногда дети всё равно что их нет. Мой собственный сын выбросил меня, как ненужную вещь. Однако Дмитрий не знал одного: я не была совсем беззащитной. В кармане у меня лежала сберкнижка деньги, которые мы с Виктором копили всю жизнь, больше пяти миллионов рублей. Мы хранили это в тайне, и никто, даже дети, не знали. Виктор всегда говорил: «Люди добры к тебе, только пока у тебя что-то есть».
В тот день я решила молчать. Не стану унижаться, не раскрою свою тайну. Пусть Дмитрий и сама жизнь покажут, что они из себя представляют.
Первую ночь после того, как меня бросили, я провела под навесом маленького кафе. Хозяйка тётя Люда сжалилась, налила мне горячего чая. Когда я рассказала, что потеряла мужа, а дети выгнали, она только вздохнула:
«Сейчас таких случаев много, сестра. Дети ценят деньги больше, чем любовь».
Я сняла крохотную комнату, оплачивая её с процентов со своего вклада. Была осторожна: никому не говорила, что у меня есть деньги. Жила скромно носила старую одежду, покупала дешёвый хлеб и крупы, старалась не привлекать внимания.
Много ночей я лежала на узкой кровати, вспоминая старый дом, скрип потолочного вентилятора, запах чая с травами, который заваривал Виктор. Воспоминания жгли, но я твердила себе: пока жива, надо идти вперёд.
Постепенно я привыкла к новой жизни. Днём искала работу на рынке: мыла овощи, носила товар, упаковывала покупки. Платили мало, но мне было неважно. Я хотела стоять на ногах, не жить подачками. Торговцы звали меня «баба Надя». Они не знали, что, закрыв рынок, я возвращалась в свою каморку, открывала сберкнижку, смотрела на цифры и убирала её. Это был мой секрет, моя причина жить.
Однажды я встретила старую подругу Наталью. Увидев меня в таком положении, она пожалела и предложила работу в семейной закусочной. Я согласилась. Работа была тяжёлой, зато давала еду и крышу над головой. Теперь у меня было ещё больше причин хранить свою тайну.
Тем временем до меня доходили слухи о Дмитрии. Он жил с женой и детьми в большом доме, купил новую машину, но проигрывал деньги в карты. Один знакомый прошептал: «Говорят, уже заложил документы на участок». Мне было больно это слышать, но я не стала искать сына. Он бросил мать на улице мне больше нечего ему сказать.
Однажды в закусочную пришёл незнакомец. Он был хорошо одет, но лицо его было напряжённым. Я узнала его собутыльник Дмитрия. Он пристально посмотрел на меня:
«Ты мать Дмитрия?»
Я насторожилась, кивнула. Он наклонился ближе, голос его звучал как угроза:
«Он должен нам миллионы. Теперь прячется. Если хочешь, чтобы он жил, помоги».
Я похолодела, но лишь слабо улыбнулась:
«Теперь я сама нищая. Чем мне помочь?»
Он ушёл злой. Но этот разговор заставил меня задуматься. Я любила сына, но он жестоко ранил меня. Теперь его настигла расплата, но разве это справедливо?
Через несколько месяцев Дмитрий сам пришёл ко мне. Он был измождён, с красными глазами. Увидев меня, упал на колени и зарыдал:
«Мама, я ошибался. Я ничтожество. Прошу, спаси меня. Иначе моя семья погибнет».
Сердце сжалось. Я вспомнила ночи, когда плакала по нему, вспомнила тот день, когда он выбросил меня. Но вспомнила и слова Виктора перед смертью: «Что бы ни случилось, он всё равно наш сын».
Долго молчала. Потом медленно пошла в комнату, достала сберкнижку с пятью миллионами и положила перед Дмитрием. Взгляд мой был спокоен, но твёрд:
«Это всё, что мы с отцом скопили за жизнь. Я прятала, потому что боялась ты не сбережёшь. Теперь забирай. Но запомни: если ещё раз предашь любовь матери, даже со всеми деньгами мира, ты никогда не поднимешь голову с достоинством».
Дмитрий дрожа взял её. Он плакал, как под проливным дождём.
Я знала может, он изменится, может, нет. Но как мать, я выполнила свой долг. И тайна сберкнижки открылась именно тогда, когда была нужнее всего.
