В глухой деревне под Воронежем, среди бескрайних полей и перелесков, жил семидесятилетний Егор Петрович Ковалёв человек, познавший и достаток, и горе. Несмотря на возраст, он считался зажиточным крестьянином. Земли его тянулись до самого горизонта, коровы паслись тучные, а имя его произносили с почтением или, по крайней мере, с узнаванием.
Но богатство, как шептались соседи, не заполняет пустоты. Десять лет назад он потерял первую жену, Марфу Семёновну, женщину крепкую, родившую ему трёх дочерей. Теперь дочери были замужем, разъехались по чужим домам, обросли своими семьями. Навещали часто, но пустота грызла его. При всём достатке у него не было сына продолжателя рода, наследника. Эта мысль стала навязчивой.
Седина виски покрыла, спина согнулась, но Егор Петрович верил, что судьба ещё должна ему мальчишку сына, который унаследует земли, скот, его фамильную гордость. Именно это желание толкнуло его на решение, потрясшее всю деревню: он женится снова.
**Выбор Алевтины**
Его выбор пал на Алевтину, двадцатилетнюю девушку из бедной семьи той же деревни. Жизнь её родных была тяжкой долги копились, младший брат болел, лекарства были не по карману.
Алевтина была красива: лицо будто утренняя роса, волосы тёмные, до пояса, глаза ясные, но тронутые усталостью. Родители, загнанные кредиторами, согласились на предложение Ковалёва. За солидную сумму они отдали дочь замуж.
Алевтина не протестовала. Слёзы глотала, зная, что её жертва единственный шанс спасти брата и облегчить долги семьи. Накануне свадьбы сидела с матерью при тусклом свете керосиновой лампы. Голос дрогнул, когда прошептала:
«Лишь бы хорошо ко мне относился Я долг свой исполню».
Мать, смахнув слёзы, лишь кивнула, не в силах сказать больше.
**Свадьба**
Свадьба была скромной по расходам, но пышной по замыслу. Егор Петрович хотел, чтобы вся деревня увидела: он ещё «огонь», может взять в жёны девушку, годившуюся ему во внучки. Гармонисты играли, соседи заполнили церковь, потом двор, перешёптываясь, наблюдая, как пара обменивается кольцами.
«Бедняжка», сожалели бабы.
«Гляньте на него, в его-то годы смех», усмехались другие.
Но Егор Петрович не слушал. Грудь его распирала гордость, когда он шагал рядом с Алевтиной. Для него это была не просто женитьба доказательство, что он ещё крепок, что судьба не захлопнула дверь перед его мечтой о сыне.
Алевтина, лицо её было словно маской, улыбалась, когда требовалось, благодарила гостей, изображала радость. Внутри же всё сжималось от страха и покорности.
Той ночью воздух в доме Ковалёва был пропитан запахом жареного мяса и самогона, оставшегося от пира. Гости разошлись, и тишина окутала бревенчатые стены.
Егор Петрович, в лучшей своей рубахе, налил себе стопку лечебной настойки зелья, которое, как он клялся, возвращало молодость. Взгляд его, полный желания и надежды, скользнул по Алевтине. Взяв её за руку, прошептал:
«Нынче начинаем новую жизнь, королевна моя».
Алевтина подобием улыбки ответила, сердце стучало, как птица в клетке. Последовала за ним в горницу, где ждала широкая деревянная кровать. Свечи мерцали, тени плясали по стенам.
Но прежде чем ночь смогла развернуться, случилось непоправимое. Лицо Егора Петровича вдруг исказилось, дыхание стало хриплым. Он схватился за грудь, пошатнулся и рухнул на кровать с глухим стуком.
«Егор Петрович! Что с вами?» вскрикнула Алевтина, голос её дрожал.
Она бросилась к нему, трясла, но тело уже закоченело, лицо побелело. Из горла вырвался стон, потом тишина. Запах крепкой настойки повис в воздухе, как насмешка над тщетной попыткой обмануть возраст.
**Хаос**
Алевтина закричала, зовя на помощь. Соседи и родня, ещё не спавшие, сбежались к дому. Три дочери Ковалёва, в траурных платках, хотя ночь ещё не кончилась, ворвались в горницу. Увидели Алевтину, рыдающую над телом отца.
Начался переполох крики, плач, топот, неразбериха. Кто-то позвал подводу; Егора Петровича повезли в больницу. Но врачи, едва осмотрев, лишь покачали головами.
«Остановка сердца, объявил один. Не выдержало напряжения».
И вот так, вмиг, рухнула мечта, ради которой Ковалёв женился.
**Реакция деревни**
Новость разлетелась быстрее утреннего ветра. К рассвету знала вся деревня. Люди кучковались, шептались кто с жалостью, кто со злорадством.
«Даже сына не успел дать», говорили.
«Судьба своё возьмёт».
«Бедная девка, вдовой стала, ещё не побыв женой».
Сплетни жалили Алевтину, как невидимые иголки, но она молчала. Смотрела в пустоту, слёзы высохли, сердце онемело. Вспоминала свои слова матери «долг исполню» и чувствовала, как они отдаются горькой насмешкой.
**После**
Похороны были богатыми, как подобало человеку статуса Ковалёва. Гармонисты играли жалостливые напевы, соседи пришли, дочери рыдали. Алевтина стояла в стороне, лицо под фатой, застрявшая меж ролей: слишком молода для вдовства, но навеки отмеченная как вторая жена мужчины на пятьдесят лет старше.
Деньги, данные за брак, спасли её семью от долгов и оплатили лечение брата. В этом смысле жертва была не напрасной. Но для Алевтины цена оказалась неподъёмной. Она обменяла молодость и свободу на брак, длившийся меньше дня и оставивший её с репутацией, от которой не сбежать.
**Отмеченная судьба**
С той ночи Алевтина несла крест своей доли. Когда шла по деревне, на неё смотрели с любопытством и жалостью. Кто звал «молодая вдова», кто шептал «жена Ковалёва».
В двадцать лет она чувствовала, будто жизнь её кончилась, не успев начаться. Мечты о любви, о выборе казались несбыточными. Она
