Мы решили навестить моих родителей почти через полгода после свадьбы. Я знал, что это будет испытанием, но даже не представлял, насколько тяжёлым. Едва переступив порог, мама встретила нас ледяным взглядом и словами, от которых кровь стыла в жилах: «Здесь работают, а не веселятся». В её голосе звучала угроза, будто мы приехали не в родной дом, а на каторгу.
Моя Лиза, с её нежными руками и городской утончённостью, вдруг показалась хрупкой, как цветок в поле. Я видел, как она сжала мою руку, когда мама велела ей чистить рыбу. «Алексей, это же твоя жена, а не прислуга!» хотелось крикнуть, но я молчал. Молчал, потому что знал: каждый мой протест раздует пламя ещё сильнее.
Дни, проведённые в деревне, превратились в кошмар. Лиза работала до поздней ночи, её пальцы дрожали от холода, когда она мыла посуду колодезной водой. Я видел, как она кусает губу, чтобы не расплакаться, пока мама снова и снова обвиняла её в лени. «Ты никогда не будешь достойна моего сына!» звучало в голове, как проклятие. А я стоял в стороне, словно невидимыми цепями прикованный к земле, на которой вырос.
На ужин была варёная картошка и рыба, приготовленная Лизой, но мама даже не села с нами. Она наблюдала из угла, как тень, выжидая промаха. А когда мы наконец легли спать, я слышал, как Лиза плачет в подушку. «Прости прости» шептал я, но слова растворялись в темноте.
Вернувшись домой, я решился сказать матери: «Больше никогда не оскорбляй мою жену». Но она лишь рассмеялась. «Ты забыл, кто тебя вырастил? Кто кормил тебя, когда ты плакал от голода?» Её слова вонзились в сердце, как нож.
Когда мы снова приехали в деревню, я был готов к бою. Отец повредил ногу, и мне пришлось пасти коров. Лиза надела резиновые сапоги, которые стёрли ей ноги до крови. Дождь залил поля, превратив их в болото. Она шла за мной, спотыкаясь, а я молчал, потому что знал: любая моя забота вызовет новую волну насмешек.
И тут баранина. Лиза не переносила её запаха, но мама специально готовила её каждый день. «Ешь, если хочешь быть частью семьи!» кричала она, когда Лиза отодвинула тарелку. Я взял вилку, разорвал кусок мяса и швырнул его на пол. «Больше никогда», прошептал, но это было только начало войны.
Теперь, когда Лиза ждёт нашу дочь, я не могу рисковать. «Поезжай сама, если хочешь, говорю я маме по телефону. Но она останется здесь». В её молчании таился целый океан обид, но моё сердце впервые было спокойно. Я обнял Лизу, и её тёплые руки напомнили: иногда семью нужно защищать даже от тех, кто дал тебе жизнь.
P.S. Когда мама позвонила в следующий раз, я выключил телефон. Нам обоим было больно. Но иногда боль единственный способ очнуться.
