Тот вечер в доме выдался особенно тяжёлым. Гнетущая тишина висела в воздухе, нарушаемая лишь монотонным тиканьем старых часов на кухне. Анна стояла у плиты, медленно помешивая борщ, который готовила по бабушкиному рецепту с толчёным чесноком и душистым перцем. Раньше кухня всегда была полна жизни: здесь смеялись дети, спорили о политике, обсуждали последние новости. Теперь же только стук кастрюльных крышек нарушал тишину.
Она украдкой посмотрела на мужа. Игорь, как всегда, уткнулся в телефон, свет экрана отражался в его очках. Раньше этот образ казался ей уютным вот он, её муж, дома, рядом. Но сейчас эта картина вызывала только горькую усмешку.
Ужин готов, произнесла Анна, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Он лишь кивнул, не отрываясь от экрана. Она расставила тарелки фамильный сервиз, который доставался только по праздникам. Хотя какие теперь праздники? Дети разъехались, внуков пока нет. Остались только они вдвоём в этой трёхкомнатной хрущёвке, где каждая вещь напоминала о лучших временах.
Анна разлила борщ, щедро посыпала свежей зеленью с подоконника укропом и петрушкой, которые выращивала специально для его любимых блюд. Рядом положила ломтики чёрного хлеба, ещё тёплого, только что из печи.
Игорь наконец отложил телефон и взял ложку. Она замерла, наблюдая. Первая ложка. Вторая. На третьей он скривился.
Опять переперчила, буркнул он, отодвигая тарелку.
В груди что-то оборвалось. Анна взглянула на свои руки покрасневшие от стирки, с огрубевшими пальцами. Весь день она провела на ногах: отдраивала квартиру, гладила его рубашки, варила этот чёртов борщ. На плите ещё стоял его любимый самовар тот самый, который она топит по старинке, потому что “из электрического невкусно”.
Она перевела взгляд на стопку аккуратно сложенного белья каждая вещь уложена определённым образом, как он любит. Тридцать лет. Тридцать лет она складывает эти рубашки особым способом, потому что “иначе мнутся”.
Знаешь что… её голос дрогнул, но не от слёз от накопившейся злости. Если ты считаешь, что я для тебя ничего не делаю, попробуй прожить без меня!
Он поднял глаза впервые за вечер по-настоящему посмотрел на неё. В его взгляде читалось недоумение, будто он не мог поверить, что эта всегда покорная женщина способна на такие слова.
Анна резко встала. Стул с грохотом отъехал назад. Она схватила пальто старое, купленное ещё пять лет назад, потому что “зачем тебе новое, это ещё носить и носить”.
Ты куда? в его голосе прозвучала тревога, но она уже не слушала.
Дверь хлопнула. Осенний воздух ударил в лицо, и Анна впервые за долгие годы почувствовала, как лёгкие наполняются кислородом. Она не знала, куда идёт. Не представляла, что будет дальше. Но впервые за тридцать лет ощущала не страх перед неизвестностью, а странное, пьянящее чувство свободы.
Однокомнатная квартирка в спальном районе встретила Анну непривычной тишиной. Не той гнетущей, что была в их доме, а лёгкой, наполненной возможностями. Здесь не слышалось ворчание, не звучали привычные упрёки.
Она проснулась рано годы привычки вставать с рассветом, чтобы успеть приготовить завтрак, разбудить мужа, прибраться… Но сегодня всё было иначе. Анна лежала в чужой постели и наблюдала, как первые лучи солнца играют на потрескавшихся обоях. Никто не торопил её, не требовал немедленных действий.
Я могу просто лежать, прошептала она и улыбнулась этой простой мысли.
Но старые привычки давали о себе знать. Руки сами потянулись заправить кровать, вытереть пыль, начать привычный круг дел. Анна остановила себя:
Нет. Сегодня я делаю только то, что хочу.
Перед зеркалом в ванной она долго разглядывала своё отражение. Когда в последний раз она действительно видела себя? Не мельком проверить, не растрёпаны ли волосы, а по-настоящему? Морщинки у глаз стали глубже, седины в волосах прибавилось. Но глаза… глаза словно помолодели.
На улице пахло осенью опавшими листьями и дымком из труб. Анна прошла мимо уютной кофейни, куда всегда заглядывала украдкой, но никогда не заходила. “Пустая трата денег”, ворчал Игорь. И она соглашалась, убеждая себя, что дома и правда лучше.
Доброе утро! встретила её улыбчивая бариста. Что будете?
Я… Анна растерялась. Посоветуйте что-нибудь.
У нас отличный латте с сиропом и свежие плюшки с маком, только из печи.
Раньше она бы отказалась слишком дорого, слишком вредно, что скажет муж… Но сегодня был особенный день.
Да, пожалуйста. И плюшку тоже.
Устроившись у окна, Анна наблюдала за прохожими. За соседним столиком студентки оживлённо спорили о чём-то, звонко смеясь. Когда она в последний раз так смеялась? Не из вежливости, не для вида, а от души?
Первый глоток кофе обжёг губы сладким теплом. Она закрыла глаза, наслаждаясь моментом. Боже, как же давно она не позволяла себе таких простых радостей!
Телефон в сумке молчал. Впервые за тридцать лет Игорь проснулся без приготовленного завтрака, без выглаженной рубашки, без упакованного обеда. Что он сейчас делает? Злится? Растерян? Или даже не заметил её отсутствия?
Ещё кофе? спросила бариста.
Анна взглянула на часы старая привычка. Раньше в это время она уже должна была бежать на рынок за продуктами. Но сегодня…
Да, пожалуйста. И ещё одну плюшку.
Телефон зазвонил, когда Анна развешивала свои немногочисленные вещи в шкафу. На экране “Дмитрий”, старший сын. Рука дрогнула. Впервые в жизни ей не хотелось брать трубку.
Алло, её голос прозвучал тише обычного.
Мам, что за ерунда? Дмитрий говорил раздражённо, точь-в-точь как отец. Папа звонил, говорит, ты ушла. Это что за детский сад?
Анна села на край кровати. Как объяснить взрослому сыну то, чего сама до конца не понимала? Как рассказать о годах молчаливого отчаяния, о чувстве собственной ненужности?
Дима, я…
Да брось ты, мам! перебил он. Ну подумаешь, папа борщ раскритиковал. Он всегда такой
