Тишина в избе была густой, как мёд, и только потрескивание дров в печи нарушало её тяжёлый покой. Антонина Петровна, женщина с лицом, изборождённым морщинами, молча провожала взглядом сына, укладывавшего последние вещи в холщовый мешок. Завтра армия.
Сынок, Женя, скажи мне, что ты нашёл в этой вертушке? не выдержала она, и голос её, сдавленный болью, сорвался на шёпот. Тебя для неё и гроша ломаного не стоит! Нос задирает, а у тебя только о ней и думы. Девчат в деревне хоть отбавляй! Танька, к примеру, Белова Умница, работящая, на тебя засматривается, а ты и ухом не ведёшь. Будто свет клином сошёлся на одной Дашке.
Женя, высокий, крепкий парень с упрямым подбородком, не обернулся. Его пальцы туго затянули узел.
Не нужна мне Танька, мам. Я всё решил. Люблю Дашку с самого детства. Если она не пойдёт за меня значит, и жениться не буду. Зря слова тратишь, успокойся.
Да она тебя в обиду возьмёт, Женечка! всхлипнула мать. Красивая да, чёртова кукла Да только сердце у неё холодное. Ей бы в Москве блистать, а не по нашей деревне вертеться.
Женя наконец повернулся. В его глазах стояла глухая стена.
Всё. Разговор окончен.
В это время в соседней избе, пропахшей дешёвыми духами и молодостью, зеркало отражало совсем иную картину. Дашка, завершая вечерний туалет, подводила глаза, ярко красила губы. Её образ кричал о желании быть замеченной, увлечённой далеко-далеко от этих мест.
Дашка, куда так разрядилась? донёсся из кухни голос матери. Опять на посиделки? А после гулянки до утра? Хоть бы Евгения позвала. Парень-то какой! Техникум заканчивает, не лыком шит. С отцом дом строит говорит, для будущей жены. А сам на тебя одного и смотрит.
Дашка фыркнула, крутясь перед зеркалом.
Твой Евгений просто деревенщина. «Дом строит» Молодость одна, мама! Надо веселиться, а он вкалывает, как вол, никуда не ходит. Молодость пройдёт и вспомнить будет нечего. Не нужен он мне, слышишь? Даже не намекай.
И, словно мотылёк, выпорхнула из дома, оставив за собой тревожный шлейф духов.
Осень в тот год стояла золотая и горькая. Женя, получив диплом, получил и повестку. Родители устроили скромные, но душевные проводы. Пришла и Дашка с матерью как ближайшие соседки.
Женя, в неудобном новом костюме, ловил момент. Сердце колотилось в горле. Он задержал Дашку в сенях, робко прижавшуюся к стене.
Даш начал он, и голос предательски дрогнул. Можно я буду тебе письма писать? Все солдаты пишут своим девушкам. А у меня девушки нет. Может согласишься? Хоть заочно?
Дашка посмотрела на него снисходительно, будто на надоевшего щенка. Подумала.
Ладно, пиши. Если настроение будет отвечу. Не будет не обижайся. Договорились?
Этого хватило. Его лицо озарилось такой надеждой, что Дашка на мгновение отвела глаза. Ей стало почти неловко.
Она какое-то время отвечала на его письма, выведенные аккуратным солдатским почерком. Но после школы рванула в город, поступать в пединститут. Сельская жизнь осталась позади вместе с наивными письмами. Переписка оборвалась.
Её мать лишь вздыхала, надеясь, что дочь одумается, дождётся Евгения. Но Дашка и слышать не хотела.
Я окончу институт, выйду за городского, интеллигентного! И никогда не вернусь в эту глушь! кричала она в истерике.
Но судьба жестоко подшутила над ней. Первый же экзамен сочинение она завалила. В их сельской школе учителей не хватало. Русский и немецкий вела одна немка Эльза Карловна. Немецкий она знала отлично, а русский с трудом. Дашка, как и все, не знала толком ни того, ни другого.
Но Дашка не унывала. Город манил огнями, и она быстро нашла утешение в харизматичном и циничном Артёме. Артём учился на юрфаке и жил один в трёхкомнатной квартире, пока родители работали на Севере.
Дашка быстро перебралась к нему. Чтобы не сидеть на шее, устроилась в столовую катала тележку с пирожками по цехам, чувствуя на себе оценивающие взгляды рабочих.
В квартире Артёма она навела порядок, варила борщи, таскала с работы пирожки. Вообразила себя почти женой. Жильё есть, мужчина перспективный. Можно и о детях подумать. Она любила Артёма до головокружения.
Прожила у него почти год. А потом однажды вечером Артём равнодушно бросил:
Всё, Даш, наигрались. Надоела. Съезжай. Родители возвращаются.
У неё внутри что-то оборвалось. Но она, наученная городской жестокости, не подала вида. Спокойно собрала вещи и ушла к подруге. Только за закрытой дверью по щекам потекли слёзы.
Через пару недель она поняла с телом что-то не то. Тошнота, головокружение. Врач поставил точку.
Беременны. Аборт делать поздно.
Дашка и не думала избавляться. Это был ребёнок от её Артёма! Но тут пришло письмо от матери. Короткое. Мать между делом сообщала, что Женя вернулся из армии. Спрашивал о ней.
И в голове у Дашки родился подлый план. Срочно ехать домой. Выдать себя за невесту, потерявшую голову от радости. Выйти за Женю. Если не получится хоть дома рожать.
Женя встретил её как царицу. Не задавал вопросов. Его любовь была слепой и такой нужной ей сейчас. Он повёл её смотреть дом, что строил для неё все эти годы. Дом был крепкий, пахнущий деревом и надеждой.
Она постаралась его обольстить. Можно было и не стараться он и так лежал у её ног. Через две недели сыграли свадьбу. Женя светился от счастья. Он не замечал ни намёков соседей, ни злых усмешек Тани, ни даже намёков матери, видевшей, как у невестки неестественно быстро округлился живот.
Богатырь у нас будет! гордо говорил Женя.
Рожала
