Она думала, что он просто нищий калека! Каждый день делилась с ним последним, чем сама располагала Но однажды утром всё изменилось!
Это история о бедной девушке по имени Анна и покалеченном нищем, над которым все смеялись. Анне было всего 25 лет. Она продавала еду в небольшом деревянном ларьке у дороги в Москве. Её киоск был сколочен из старых досок и ржавых металлических листов, стоял под развесистой березой, где многие останавливались перекусить.
У Анны почти ничего не было. Башмаки стоптаны, платье в заплатах. Но она всегда улыбалась. Даже уставшая, приветливо встречала каждого покупателя. «Добрый день, батюшка. Не стоит благодарности», отвечала она на каждое «спасибо».
Каждое утро она вставала рано, чтобы приготовить гречку, щи и блины. Руки её быстро управлялись с делом, но сердце ныло от тоски. У Анны не было семьи.
Родители погибли, когда она была маленькой. Жила она в крохотной каморке рядом с ларьком, без света и водопровода.
Остались только мечты. Однажды, когда она вытирала прилавок, к ней подошла старушка Матрёна. «Анюта, спросила та, как ты умудряешься улыбаться, если живёшь не легче нас?» Анна снова улыбнулась. «Потому что слёзы кашу не сварят».
Матрёна рассмеялась и ушла, но слова её запали Анне в душу. Это была правда. У неё ничего не было.
Но даже так она кормила тех, кто не мог заплатить. Не знала она, что скоро её жизнь перевернётся. Каждый день в её ларьке происходило нечто странное.
В углу улицы появлялся нищий калека. Подкатывал медленно, скрипя разболтанной коляской. Колёса визжали по брусчатке.
Скрип, скрип, скрип. Прохожие смеялись или зажимали носы. «Опять этот грязный бродяга», бросал какой-нибудь паренёк.
Ноги старика были обмотаны тряпьём. Штаны рваные до колен. Лицо в пыли.
Глаза усталые. Кто-то говорил, что от него воняет. Кто-то что он сумасшедший.
Но Анна не отворачивалась. Звала его Дедом Григорием. В тот знойный полдень Дед Григорий подкатил к ларьку и остановился. Анна взглянула на него и тихо сказала: «Опять вы сюда, Дед Григорий. Вчера не пришли».
Он опустил голову. Голос его был слаб. Два дня не ел.
Анна посмотрела на стол. Осталась только тарелка щей да кусок хлеба.
Это была её собственная еда. Она замешкалась. Потом молча поставила тарелку перед ним.
«Нате, поешьте». Дед Григорий посмотрел на еду, потом на неё. «Опять последнее отдаёшь?» Анна кивнула.
«Я ещё дома приготовлю». Его руки дрожали, когда он взял ложку. Глаза были влажными.
Но он не заплакал. Опустил голову и начал есть медленно. Прохожие пялились на них.
«Анюта, зачем ты кормишь этого бродягу?» спросила какая-то женщина. Анна улыбнулась. «А если бы я сидела в коляске, разве мне не хотелось бы помощи?» Дед Григорий приходил каждый день, но никогда ничего не просил.
Не звал, не протягивал руку. Не клянчил еду или деньги.
Сидел тихо у ларька Анны, опустив голову, руки на коленях. Коляска казалась вот-вот развалится. Одно колесо едва держалось.
Пока другие отворачивались, Анна всегда приносила ему горячую еду. То гречу, то щи с хлебом.
Подавала с широкой улыбкой. В тот душный вечер, когда она только что накормила двух студентов кулебякой, Анна подняла глаза и увидела Деда Григория.
Ноги всё так же в тряпьях. Рубаха ещё более рваная. Но он сидел на своём месте, молча, как всегда.
Анна улыбнулась, наложила тарелку гречи… и в этот момент Дед Григорий протянул ей конверт, открыв состояние, которое навсегда изменило жизнь этой чистой душой девушки.
