Мы решили навестить моих родителей почти через полгода после свадьбы. Я знал, что это будет испытанием, но даже не представлял, насколько суровым. Едва переступив порог, мама встретила нас ледяным взглядом и фразой, от которой кровь стыла в жилах: «Здесь работают, а не в гости ходят». В её голосе звучала угроза, будто мы приехали не в родной дом, а на каторгу.
Моя Ольга, с её нежными руками и городской утончённостью, вдруг показалась хрупкой, как цветок в поле. Я видел, как она крепко сжала мою ладонь, когда мама велела ей чистить рыбу. «Серёжа, это же твоя жена, а не прислуга!» хотелось крикнуть, но я молчал. Молчал, потому что знал: любой мой протест только раздует пламя.
Дни, проведённые в деревне, превратились в кошмар. Ольга трудилась до поздней ночи, её пальцы дрожали от холода, когда она мыла посуду колодезной водой. Я видел, как она закусывает губу, чтобы не расплакаться, пока мама вновь и вновь корила её за лень. «Ты никогда не будешь достойна моего сына!» звучало в ушах, как проклятие. А я стоял в стороне, словно невидимыми цепями прикованный к земле, на которой вырос.
На ужин были варёная картошка и рыба, приготовленные Ольгой, но мама даже не села с нами. Она наблюдала из угла, как тень, выжидая ошибку. А когда мы наконец легли спать, я слышал, как Ольга тихо плачет в подушку. «Прости прости за всё» шептал я, но слова растворялись в темноте.
Вернувшись домой, я собрался сказать матери: «Больше никогда не унижай мою жену». Но она только рассмеялась. «Ты забыл, кто тебя вырастил? Кто кормил тебя, когда ты плакал от голода?» Её слова вонзились в сердце, как нож.
Когда мы снова поехали в деревню, я был готов к бою. Отец повредил ногу, и мне пришлось пасти коров. Ольге натёрли резиновые сапоги до крови. Дождь залил поля, превратив их в болото. Она шла за мной, спотыкаясь, а я молчал, потому что знал: любая моя забота вызовет новую волну насмешек.
А потом баранина. Ольга не выносила её запаха, но мама специально готовила её каждый день. «Ешь, если хочешь быть частью семьи!» кричала она, когда Ольга отодвинула тарелку. Я взял вилку, разорвал кусок мяса и швырнул на пол. «Больше никогда», прошептал, но это была лишь первая битва.
Теперь, когда Ольга ждёт нашу дочь, я больше не могу рисковать. «Поезжай сама, если хочешь», говорю маме по телефону. «Но она останется здесь». В её молчании таился океан обид, но моё сердце впервые было спокойно. Я обнял Ольгу, и её тёплые руки напомнили: иногда семью надо защищать даже от тех, кто дал тебе жизнь.
P.S. Когда мама позвонила в следующий раз, я выключил телефон. Нам обоим было больно. Но иногда боль единственный способ очнуться.
