Ночь, сгущавшаяся над Москвой, словно предчувствовала беду. Тяжёлые тучи ползли по небу, будто несли на себе груз несбывшихся надежд и сломанных судеб. Автомобиль скользил по мокрому асфальту, как призрак, оставляя за собой след фар и тишину, пронзённую тревогой. Дмитрий сидел за рулём, сжимая его так, будто от этого зависела жизнь. Каждая кочка отдавалась в спине, словно удар судьбы не физический, а духовный, напоминающий: ничего не даётся просто так.
В машине царила тишина, прерываемая лишь неровным дыханием Анастасии. Она откинулась на сиденье, будто пытаясь убежать от боли, страха и самой себя. Её рука лежала на животе огромном, словно там не просто ребёнок, а целый мир, готовый рухнуть в любой момент. В её глазах, устремлённых в серое, безжизненное небо, не было света. Только тоска. Глубокая, всепоглощающая, как зимний ветер, пронизывающий до костей.
Дима её голос был тоньше паутины, слабее шёпота осенних листьев. Послушай меня. Пожалуйста.
Он кивнул, не отрывая глаз от дороги, но всем существом чувствовал: это не просьба. Это приговор.
Обещай мне она сглотнула, будто пытаясь проглотить не только слюну, но и страх. Если что-то пойдёт не так не вини её. Нашу девочку. Она ни в чём не виновата. Она просто родилась. Просто пришла в этот мир. А ты ты должен любить её. За меня. За нас обоих.
Дмитрий стиснул зубы. Пальцы побелели, будто он цеплялся за последнюю соломинку в бушующем море. Он хотел закричать, что всё будет хорошо, что она выживет, что они будут вместе он, Настя и их дочь в доме, который строил для них, с детской, куклами и мечтами. Но слова врача, сказанные полгода назад, вонзались в память, как нож: *«Беременность при вашем диагнозе это русская рулетка с пятью пулями в барабане. Шанс один из шести. И это не шутка. Это смерть.»* Он помнил, как дрожали у Насти руки, когда она услышала диагноз. Как она смотрела на него не с отчаянием, а с мольбой. *«Я хочу этого, Дима. Хочу быть матерью. Хочу, чтобы наша любовь осталась в этом мире.»* Он не смог сказать «нет». Не потому, что был слаб. А потому что любил.
Настя, прошептал он, голос дрожал, мы вернёмся домой. Втроём. Клянусь. Я тебя не отпущу.
Он говорил смело, но внутри всё трещало.
Когда они приехали в больницу, дождь хлестал по стёклам, словно небо плакало за них. Он помог ей выйти, чувствуя её дрожь не от холода, а от предчувствия. Она прижалась лбом к его груди и прошептала:
Я люблю тебя, Дима. Больше жизни. Больше всего на свете.
Это объятие длилось секунды, но врезалось в память, как последний свет перед вечной тьмой.
Полчаса спустя вышел врач пожилой мужчина с каменным лицом и усталыми глазами.
Критическое состояние, сказал он без предисловий. У вашей жены почти полностью отказала свёртываемость крови. Шансов мало.
Дмитрий опустился на ступеньки, будто ноги отказали. Время замедлилось. Он молился не Богу, которого не знал, а звёздам, судьбе, вселенной: *«Верни её. Возьми меня вместо неё.»*
Потом появилась Ольга. Она работала здесь медсестрой, знала Настю с университета.
Как она? спросила она, садясь рядом.
Плохо, прошептал он.
Ольга вздохнула и вдруг резко сказала:
Эгоистка. Она знала, на что идёт.
Он резко повернулся. В глазах вспыхнула ярость.
Пойдём, взяла она его за руку. Сидеть здесь с ума сойти.
Он пошёл, как слепой. Они купили коньяк, сидели на скамейке, она говорила о пустяках, а он пил, не чувствуя вкуса.
Очнулся у себя на диване. Голова раскалывалась. Первое, что сделал позвонил в больницу.
Состояние стабильное. Тяжёлое.
Это не было хорошей новостью.
Ольга устроила так, что ему разрешили взглянуть на Настю через стекло.
Это был не она. Это был призрак.
На следующий день звонок.
Мы сделали всё возможное. Ни ваша жена, ни ребёнок не выжили.
Мир потемнел.
Лжёте! он вскочил, схватил врача за воротник. Я бы заплатил что угодно!
Деньги здесь бессильны.
Ольга взяла всё в свои руки. Похороны. Гроб. Кладбище.
Дмитрий сидел в пустой квартире, где каждая вещь кричала о Насте.
Однажды всплыло воспоминание. Давняя ссора. Он ушёл, напился в баре. Там была Ольга. Она утешала Потом они оказались у неё.
Предательство. Единственное.
На кладбище он не смог смотреть на Настю в гробу.
Дядя! у ворот к нему пристала девочка в рваной куртке. Потребуйте записи с камер! В больнице!
Он отмахнулся, дал денег, ушёл.
Горе стало топливом. Он погрузился в работу. Строительный бизнес вырос втрое. Деньги лились рекой. Но радости не было.
Ольга постепенно въехала в его жизнь. Сначала зубная щётка. Потом халат. Чемодан.
Однажды он заметил: фотографию Насти убрали в шкаф.
Он молчал.
Прошёл почти год.
Дима, может, продадим этот дом? однажды сказала Ольга. Слишком много воспоминаний. Купим квартиру в центре. И, может, узаконим наши отношения?
Он посмотрел на неё и почувствовал отторжение.
Она была не любовью. Убежищем.
Развязка наступила ночью.
Полусонный, он прошептал:
Настя
Ольга резко оттолкнула его.
Опять она?! Даже мёртвая мешает! Она была дурой! Я лучше! Я заслуживаю её место!
Он смотрел на неё и прозрел.
Убирайся. Немедленно.
Дверь захлопнулась.
Тишина.
Он сел в машину, поехал без цели. И оказался у больницы.
Вспомнил слова той девочки: *«Потребуйте записи с камер.»*
Теперь это звучало не как бред. Как ключ.
Он нашёл охранника, сунул ему па
