Забытая годовщина
Татьяна поправляла белую льняную скатерть на кухонном столе, её пальцы дрожали от усталости и волнения. Сегодня они с Михаилом отмечали двадцать пятую годовщину свадьбы серебряную. Она с самого утра готовила праздничный ужин. В казане на плите томилась утка с черносливом и мёдом, в духовке румянилась картошка с укропом, а на блюде лежали ярко-красные дольки граната для салата Михаил любил эту кислинку. Кухня наполнялась ароматами гвоздики, корицы и ванили от яблочного пирога. На столе стояли три свечи в медных подсвечниках, их пламя слегка подрагивало. Рядом бутылка кахетинского вина, того самого, что они пили на свадьбе. Татьяна специально заказала его у знакомого винодела. Она надела тёмно-зелёное платье с кружевными манжетами, распустила волосы, которые обычно собирала в строгий пучок, и даже подвела глаза последний раз она красила их лет десять назад.
Взгляд её упал на старинные часы с кукушкой уже половина девятого. Михаил обещал быть к семи. Татьяна набрала его номер, но в трубке раздался только холодный голос оператора: «Абонент временно недоступен». Сердце её сжалось, но она отогнала дурные мысли, помешивая сметанный соус. «Занят на фабрике», успокоила себя Татьяна, поправляя в вазе букет алых пионов.
Дверь распахнулась, и в квартиру влетела их дочь Катя, двадцатитрёхлетняя художница, приехавшая на выходные из Сергиева Посада, где преподавала в художественной школе. Её русые косы растрепались от ветра, а в руках она сжимала холщовую сумку и букет ромашек.
Мам, я приехала! крикнула Катя, скидывая ботинки. Ой, какой стол! Что за праздник?
Татьяна улыбнулась, принимая цветы.
Двадцать пять лет, Катюша. Папа задерживается, наверное, дела.
Катя фыркнула, вешая кожаную куртку на вешалку.
Ну, это же папка. Вечно в своих чертежах. Чем помочь?
Поставь вино и рюмки, попросила Татьяна, но голос её дрогнул. Она снова взглянула на часы без четверти девять. Утка остывала, соус загустел, а свечи догорали, оставляя на скатерти пятна воска.
К десяти Татьяна сидела за столом, перебирая салфетку с вышитыми инициалами свадебный подарок от покойной бабушки. Катя, устроившись напротив, листала телефон, пытаясь разрядить тяжёлое молчание.
Мам, может, ещё раз позвонишь? предложила она, отпивая чай из кружки с медвежонком.
Татьяна покачала головой, губы её сжались.
Бесполезно, Катя. Он забыл. Как всегда.
Катя нахмурилась, откладывая телефон.
Не драматизируй. Может, у него форс-мажор. Ты же знаешь, он главный инженер, там вечно авралы. Вчера звонил, говорил, что станки встали.
Татьяна сжала салфетку так, что побелели костяшки пальцев.
Форс-мажор? Катя, это наша годовщина! Я весь день у плиты, платье надела, а он даже не потрудился позвонить!
Дверь скрипнула, и на кухню вошёл Михаил. Его серый пиджак был помят, волосы всклокочены, а под глазами залегли тёмные круги. В руках он держал потрёпанный портфель, но ни цветов, ни улыбки не было.
Привет, пробормотал он, ставя портфель у двери. Что за пир? Кто-то именины справляет?
Татьяна замерла, будто её ударили.
Именины? Миша, сегодня наша серебряная свадьба!
Михаил остолбенел, лицо его побелело, а портфель едва не выскользнул из рук.
Чёрт, Таня Я совсем вылетело из головы. На фабрике коллапс станки, отчёты, проверка
Татьяна встала, голос её задрожал.
Вылетело? Я весь день готовила, ждала, свечи зажигала! А тебе хоть бы что!
Михаил скинул пиджак, бросив его на стул.
Хоть бы что? Таня, я пашу, чтоб у нас крыша над головой была! А ты сразу скандал закатываешь из-за ужина!
Катя кашлянула, пытаясь вмешаться.
Родители, хватит. Пап, садись, поешь. Мам, он не со зла.
Но Татьяна резко повернулась к дочери.
Не со зла? Катя, он всегда так! Я для семьи горбачусь, а он даже не замечает!
Михаил шлёпнул ладонью по столу, звякнула посуда.
Горбачусь? А я что, воздухом питаюсь? Я на фабрике с пяти утра, Таня! А ты вечно недовольна, вечно пилишь!
Праздничный ужин превратился в поле боя, где каждое слово било наотмашь.
Утро началось с гнетущей тишины. Татьяна молча варила кофе, не глядя на Михаила. Он сидел за столом, листая газету, но пальцы его нервно дёргали уголки страниц. Катя, чувствуя напряжение, намазывала сливочное масло на хлеб.
Мам, утка вчера пальчики оближешь, сказала она. Может, доедим? Я салат соберу.
Татьяна буркнула, не отрываясь от плиты.
Ешь, если хочешь. Мне не до еды.
Михаил отложил газету, голос его звучал устало.
Таня, хватит дуться. Виноват, забыл. Но ты тоже хороша сразу на взвод.
Татьяна резко обернулась, ложка звякнула о блюдце.
На взвод? Миша, я старалась! Платье, вино, свечи! А ты явился, будто это рядовой вечер! Тебе вообще не важна семья?
Михаил встал, голос его зазвенел.
Не важна? Да я ради вас двадцать пять лет вкалываю! А ты вечно придираешься то не так посмотрел, то не то сказал! Я не железный, Таня!
Катя подняла руки.
Стоп! Вы как малые дети. Мам, папа реально устал. Пап, маме обидно. Давайте просто поговорим?
Но Татьяна покачала головой, глаза её блестели.
Поговорим? Катя, ты всегда на его стороне. А я? Я всё для вас готовлю, стираю, жертвую собой! А в ответ равнодушие!
Катя нахмурилась.
Мам, прекрати давить. Папа
