Когда отец нас бросил, мачеха вытащила меня из адского пекла детдома.
В детстве моя жизнь была светлой сказкой крепкая семья, полная любви, в покосившемся домике на берегу Волги под Самарой. Нас было трое: я, мама и папа. В воздухе витал аромат маминых свежих плюшек, а по вечерам папа рассказывал о своих приключениях на реке. Но судьба безжалостный охотник, который бьёт, когда не ждёшь. Однажды мама заболела её смех замолк, руки задрожали, и вскоре она оказалась в холодной больничной палате в Самаре. Она угасала, оставив нас в море боли. Папа запил, топя душу в дешёвом самогоне, и наш дом превратился в руины, усыпанные осколками бутылок и немым отчаянием.
Кухонный шкаф опустел, став немым свидетелем нашего падения. Я волочился в школу в Самаре, в грязной одежде, с урчащим от голода животом. Учителя ругали за невыполненные уроки, но как я мог учиться, если думалось лишь о том, как пережить день? Друзья отвернулись, их шёпот резал больнее ножа, а соседи смотрели с жалостью. В конце концов, кто-то не выдержал вызвали опеку. Строгие тётки ворвались в дом, готовые вырвать меня из дрожащих рук отца. Он рухнул перед ними, рыдая и моля дать ему последний шанс. Они дали ему месяц хрупкий, как соломинка над пропастью.
Этот визит встряхнул отца. Он побрёл в магазин, притащил еду, и мы вместе отдраили дом, пока он хоть немного не заблестел, как раньше. Он завязал с выпивкой, и в его глазах мелькнула тень того человека, которого я знал. Я начал верить, что всё наладится. В один ветреный вечер, когда ставни хлопали от порывов, он пробормотал, что хочет кого-то мне представить. Сердце упало неужели он уже забыл маму? Он клялся, что её никто не заменит, но так мы сможем защититься от опеки.
Так в мою жизнь вошла тётя Катя.
Мы поехали к ней в старый домик под Самарой, у самой Волги, среди корявых берёз. Катя была ураганом добрая, но с боевым характером, её голос как якорь, а взгляд как маяк. У неё был сын, Ваня, на два года младше меня, жилистый пацан с ухмылкой, пробивающей любую хандру. Мы сдружились сразу носились по улицам, валялись на берегу, пока не падали без сил. По дороге домой я сказал отцу, что Катя как лучик солнца, и он молча кивнул. Через пару недель мы собрали пожитки, сдали наш дом в аренду и переехали к Кате отчаянная попытка начать всё заново.
Жизнь понемногу налаживалась. Катя заботилась обо мне с такой любовью, что раны потихоньку затягивались она штопала мои рваные штаны, варила наваристые щи, а по вечерам мы сидели вместе, и Ванины шутки разрывали тишину. Он стал мне братом не по крови, а по общей боли: мы ругались, мечтали, мирились без лишних слов. Но счастье ненадёжный гость, которого судьба любит отнимать. В одно морозное утро отец не вернулся. Звонок разрубил тишину он погиб, раздавленный грузовиком на обледенелой трассе. Боль сожрала меня, как зверь, вырывая воздух из лёгких. Опека вернулась, холодная и беспощадная. Без законного опекуна они вырвали меня из Катиных рук и закинули в детдом в Тольятти.
Детдом был тюрьмой без надежды серые стены, холодные койки, наполненные вздохами брошенных. Время ползло, каждая минута удар по душе. Я чувствовал себя призраком, забытым и невидимым, терзаемым кошмарами о вечном одиночестве. Но Катя не сдавалась. Каждое воскресенье она приезжала, нагруженная хлебом, вязаными шарфами и железной вол
