Непредвиденный визит к родным: тайна, которую лучше не раскрывать
Я приехала к дочери без предупреждения и наткнулась на правду, от которой не хочется знать.
Иногда счастье кажется простым: дети здоровы, у них крепкие семьи, внуки смеются. Я всегда считала себя счастливой был любящий муж, дочь Злата, её малыши. На жизнь хватало рублей, но дом наш был полон тепла и согласия. Казалось, большего и не надо.
Злата вышла замуж в двадцать два, её избраннику было тридцать пять. Мы с Иваном одобрили: Дмитрий Петрович мужчина с должностью, квартирой в центре Казани, не бедный инженер. Не мальчишка, а человек с корнями. Свадьбу оплатил сам, отправил жену в Сочи на медовый месяц, подарил золотые серьги. Родня восхищалась: «Нашей Златке повезло сразу в шелках гуляет».
Первые годы шли как по маслу. Родился Ваня, потом Лиза, переехали в коттедж под Петербургом, навещали нас по праздникам. Но постепенно я заметила: дочь будто померкла. Ответы односложные, улыбка через силу, а в глазах пустота. Сердце матери не обманешь: чтото шло не так.
Однажды, не выдержав, собралась к ней. Звонила тишина. Писала сообщение прочитано, ответа нет. Решила ехать без предупреждения. Соскучилась по внукам, решила идти.
Злата встретила меня не радостью, а испугом. Отвернулась, суетилась с чаем. Я играла с детьми, готовила борщ, осталась ночевать. Вечером Дмитрий вернулся за полночь. На пиджаке остался рыжий волос, от него пахло крепким одеколоном. Плюнул жене в щёку, та молча ушла в спальню.
Ночью, попивая воду на кухне, услышала его шёпот на балконе: «Скоро, зайка Она даже не догадывается». Стакан дрожал в руке, горло сжалось.
Утром спросила прямо: «Ты в курсе?» Дочь побледнела, прошептала: «Мама, не надо. У нас всё нормально». Но я привела факты: волос, одеколон, ночные звонки. Она ответила, будто по сценарию: «Тебе показалось. Он хороший отец. Нас обеспечивает. Любовь не главное».
Скрыв слёзы в ванной, поняла: теряю не зятя, а дочь. Она выбрала удобство вместо уважения, а он цинично пользуется этим.
Вечером вызвала Дмитрия на разговор. Он даже не стал оправдываться:
И что? Я же их не бросаю. Квартира, школа, шубы всё есть. Ей удобно. Тебе не лезть в чужие дела.
А если я всё расскажу?
Она ЗНАЕТ. Просто делает вид.
Возвращалась домой в электричке, сжирая слёзы. Иван уговаривал: «Не суйся, потеряешь всё окончательно». Но как молчать, видя, как дочь гаснет?
Молюсь, чтобы однажды она посмотрела в зеркало и поняла: достоинство дороже бриллиантов. Что верность не подвиг, а норма. Тогда, может, соберёт чемоданы, возьмёт детей за руки и уйдёт.
А я Буду ждать. Даже если сейчас она построила стену. Мать не отступит, даже когда боль рвёт душу на части. Ведь это не просто слово это навсегда.
