Помню, как в далёкие годы моя старшая дочь Аграфена пришла ко мне с голосом, полным тревоги.
Ой, ты прямо на меня набросилась? Может, ты просто так увидела? Может, это было случайно? спросила я, пытаясь уловить её нотки страха.
Мам, а что ты об «увидела»? Я уже думала, что Володя теперь останется без отца Никита выше меня на голову! воскликнула Аграфена, почти плача.
Знаешь, парни не поднимают руку без причины Ты же с детства огненная. Если чтонибудь не так, доведёшь до белого каления, сказала я, стараясь звучать строго, но с ноткой заботы.
Голос матери отозвался в её душе как удар молота. Я ожидала от неё защиты, возмущения, хотя бы сочувствия, но услышала лишь упрёк, будто бы она сама виновата. А если бы, не дай бог, случились бы настоящие последствия, я бы тоже её винить стала?
Как я могу быть не взрывной, когда у него всё «зайчики» и «котики»? Я от него три года ни разу не слышала таких слов! взбесилась Аграфена.
Ойой, уже и на маму кричим, ответила я с лёгкой раздражённостью. Замахнуться это не удар. Он не пьёт, не гуляет, работает. У него характер, как и у всех мужиков, и у тебя тоже. Бывали ли у тебя мужчины получше? Подумай хорошенько, не делай глупостей в порыве
Мам, всё, спасибо за поддержку, коротко ответила Аграфена и повесила трубку.
Для меня предательство, ложь и предательство в браке были неприемлемы. Никита собрал в себе весь спектр недостатков. Аграфена уже приняла решение и не собиралась отступать, но матерью воспринималось её слово, словно жалоба на просроченный товар в магазине, и это её сбивало с толку.
…Людмила Ивановна умела переобуваться даже во время прыжка. Глазам она говорила одно, за спиной другое. Улыбка её была сладкой и лукавой, а взгляд часто холодным, оценивающим.
Ой! Какое милое платьице, как хорошо сидит, говорила она, когда маленькая Аграфена примеряла одежду в магазине на Тверской.
Сразу же взглянув на ценник, она поднимала брови удивления и меняла мнение:
А хотя, с твоими ногами они в нём кажутся короткими, заявила она категорично. Нет, посмотрим что-нибудь другое.
В итоге они брали дешёвую синтетику серобуромалинового цвета, не по размеру, но со скидкой, а потом я хвалилась перед подружками «удачным приобретением».
У нас некоторые мамы шьют платья на заказ к выпускному в четвёртом классе! жаловалась я по телефону знакомой. Это же кучу рублей на один раз. Я свою купила на распродаже, её хоть и жалко, но пригодится.
С подругами Аграфена была похожа. Однажды она пришла к подруге на день рождения, принесла кусок пирога, а потом слышала:
Ой, эта Леночка хорошая девочка, её родители воспитанные. Хочет к нам в гости? сразу же я переобувалась.
Зачем она тебе тут? Запомни: никаких подруг в дом нельзя пускать! поучала я дочь. С детства привыкай. Подружки сначала лапки, а потом или обсуждают тебя за спиной, или мужа уводят.
С Никитой всё было так же. Сначала я не одобрила выбор дочери:
На кой он тебе нужен? То появляется, то исчезает Нормальный мужик так не будет вести себя. Чувствую, ты у него не одна, предупреждала я.
И Аграфена поверила мне. У неё не было опыта, а моё авторитетное мнение заглушало её внутренний голос.
Она пыталась расстаться с Никитой, но это лишь подстегнуло его к более активным ухаживаниям: несколько раз он заказывал ей цветы с доставкой, несколько раз суши, и я оттаяла.
Нельзя упускать такого мужика! говорила я, пытаясь поймать роллы вилкой. Может, не идеальный, но идеальных уже щенками не раздают. Ты же не хочешь остаться одна с тридцатью котами? Берись за быка за рога и береги его в браке.
И вновь Аграфена слушала мать, как прилежная дочь. Мама плохого не посоветует.
Тревожные сигналы тоже были: настроение Никиты менялось часто, то он нежный, то через пять минут угрюмый и грубый. Он ревновал к подругам, критиковал её одежду, говорил, что ему «нравятся коротенькие юбки и туфли с каблуками».
Но Аграфена слушалась меня, и через полгода получила штамп в паспорте. Первые месяцы были медовыми: романтические ужины, красивые селфи, сюрпризы каждый день. Затем всё изменилось.
Никита перестал спрашивать, чего она хочет. Он проверял её списки покупок, делал выговор за каждую лишнюю вещь, даже за краску для волос. Он почти запретил ей красить губы красной помадой, мол, с такой помадой она выглядит как лёгкое развратное.
Они оба работали, но домом занималась только Аграфена. Никита возвращался раньше, но каждый раз встречал её у двери с вопросом о том, что будет на ужин. После ужина он молча шёл к компьютеру, оставляя гору посуды.
Никита, можешь хотя бы за собой тарелки помыть? спросила однажды Аграфена, собравшись с духом.
А тебе что, неприятно ухаживать за мной? ответил он.
Приятно. Просто я очень устала, сказала она.
Я тоже устал. Я сегодня вообще-то работал, бросил он.
Я помню, как мать спросила её:
А чего ты хотела, когда шла замуж? женщина должна успевать на всех фронтах, ведь на нас держатся семьи.
Аграфена не согласилась, но когда все близкие единодушно говорили одно, она начала думать, что с ней чтото не так.
Время шло. Аграфена родила, и всё стало лишь хуже. Перед друзьями они казались идеальной парой, а наедине ругались по мелочам. Никита не помогал с ребёнком, считая, что до года отцу с малышом нечего делать. Он стал спать в другой комнате, оправдываясь криками ребёнка и утренними сменами на работе. По ночам, просыпаясь, Аграфена иногда замечала, что Никита не спит, а лежит с телефоном.
Она пыталась говорить с мужем, но он отмахивался: «Твои эмоции твои проблемы, мне всё равно». Я же говорила:
У тебя завышенные требования, добавляла мать, когда Аграфена делилась проблемами. Мужик работает, содержит вас, вы живёте в его квартире…
Аграфена пыталась убедить себя, что всё нормально, но скандалы у всех бывают.
Тогда я нашла в телефоне Никиты переписку. Без откровенных фотографий, но тон был сладковатый: зайки, солнышки, котята, целый зоопарк, желающий доброго утра и спокойной ночи. Это уже выглядело предательством.
В тот же день она решилась спросить у него:
Это просто реплики в облачках, оправдывался он. Это коллеги, знакомые Я просто общаюсь так, чтобы людям было приятно. А ты чего завелась? Ты должна мне доверять.
Но доверять мужу, у которого был целый виртуальный гарем, было трудно. Разговор превратился в скандал, Никита опять указал ей на дверь и даже замахнулся. Для Аграфены это было неприемлемо, но уйти сразу она не могла, рассчитывая на помощь матери, однако…
Ну, переписывается просто буквы. Мужику внимания не хватает, ты же сидишь с Володей весь день. Вот он и компенсирует, успокаивала её я будничным тоном.
Моё мнение не изменилось, даже когда дочь рассказала, что чуть не случилась беда. Пришлось выкручиваться самой.
Подруги, узнав, что Аграфена разводится, были в недоумении: она им никогда ни о чём не жаловалась. Но мир оказался не без добрых людей. Одна подруга дала ей ключи от квартиры, другая одолжила деньги, третья помогла с переездом.
Через пару недель Аграфена подала на развод и убежала от мужа. Реакция матери вновь удивила её:
Ну и правильно! Какой он тиран, сразу завелась я. Он мне сразу не понравился. Помнишь, я говорила, что нормальные мужики так не ведут себя?
Аграфена моргнула, растерянно. Я же говорила, что упускать его нельзя, он заботливый, внимательный. Сколько было противоречий!
Мам Не ты ли отговаривала меня от развода? спросила она.
Я и не знала, что тебе есть кому помочь! Куда бы ты пошла? бросила я, а потом спохватилась. У тебя есть я, конечно но места у меня толком нет, я уже почти старая, помощи от меня нет. Быть матерьюодиночкой тяжело, я сама это знаю.
Тогда Аграфена поняла, что я переобувалась не ради лучшего, а ради собственного удобства: покупала дешёвую одежду, не пускала её друзей, уговаривала не разводиться, чтобы дочь не вернулась в отчий дом с ребёнком.
Прошло два года. Аграфена не перестала со мной общаться, но больше не рассказывала о своей жизни и не искала советов. Я её больше не навещала, а она не пускала меня в свой дом. Было тяжело финансово и в работе, но душой стало легче.
Однажды зазвонил телефон:
Аграфенка я совсем расклеилась, вирус подхватила. Ни лекарств, ни еды нет. А я бы сейчас с удовольствием съела суп Приди хотя бы на час?
Я вскинула брови. Заехать к больному человеку, имея ребёнка, звучало сомнительно.
Скажи, какие лекарства нужны, а я закажу доставку, ответила я.
Молчание повисло.
Не нужны мне доставки, слегка раздражённо сказала она. Я хотела увидеть тебя. Может, это мои последние дни.
Мам Я бы с радостью помогла, но ты была права: быть матерьюодиночкой тяжело. Помочь лекарствами и едой мой долг, а быть рядом требует доверия, а я тебе не доверяю. Ты тот ещё мастер переобувания.
Мать вздохнула, вяло возмутилась, но не смогла переубедить дочь. С тех пор Аграфена очень осторожно выбирает людей, которым можно доверять, и сама старается не обманываться, даже если очень хочется.
