Меня везли на каталке по коридорам Московской областной больницы.
Куда? спросила одна медсестра у второй.
Может, в отдельную палату? уточнила первая.
А зачем в отдельную, если есть свободная общая? ответила вторая, а потом добавила, что в отдельные палаты обычно переводят тех, кто уже в конце, чтобы остальные не видели.
Доктор сказала «в отдельную», повторила медсестра, и я чуть успокоилась.
Сев на кровать, я ощутила полное умиротворение: больше не надо никуда идти, я ничего никому не должна. Как будто оторвалась от всего мира, и всё, что происходит вокруг, уже не имеет значения. Я будто получила право просто отдохнуть, остаться наедине с собой, своей душой, своей жизнью. Проблемы исчезли, суета растаяла, важные вопросы отступили. Всё это, что казалось важным, стало крошечной крупицей по сравнению с вечностью.
Тогда вокруг меня проснулось настоящее Жизнь! Оказалось, что так здорово: утренний щебет птиц, солнечный луч, ползущий по стене над кроватью, золотистые листья, которые моргают в окно, глубокосинее осеннее небо, шум города, просыпающегося от гудков машин, быстрый тиктак каблуков по тротуару, шуршание падающих листьев Господи, какое чудесное Жизнь! И только теперь я это поняла.
Ну и пусть, сказала я себе. Я всё поняла, и у меня ещё пару дней, чтобы насладиться этим и полюбить всем сердцем.
Ощущение свободы и счастья охватило меня, и я обратилась к Богу, ведь Он был ближе всех.
Господи! радовалась я. Спасибо Тебе за то, что ты дал мне возможность увидеть, какое прекрасное жизнь, и полюбить её. Даже перед смертью я узнала, как здорово жить!
Меня наполняло спокойное счастье, мир звенел и блестел золотым светом Божьей любви. Казалось, любовь стала реальной и жизненной. Всё, что я видела, заполнялось этим светом и энергией. Я любила!
Отдельная палата и диагноз «острый лейкоз четвертой стадии», а также признанное врачом необратимое состояние имели свои плюсы. К умирающим пропускали всех в любое время. Родным предложили вызвать близких на поминки, и к моему окну стеклась прощальная цепочка скорбящих родственников. Я понимала их затруднения: о чём говорить с умирающим? Что им знать? Меня веселило смотреть на их растерянные лица. Я радовалась: если бы я ещё могла увидеть их всех! А больше всего я хотела поделиться с ними своей любовью. Я развлекала родных и друзей, как могла: рассказывала смешные истории из жизни. Все, слава Богу, хохотали, и прощание прошло в атмосфере радости и удовольствия.
Примерно на третий день мне надоело лежать, я начала прогуливаться по палате, сидеть у окна. За этим занятием меня поймала медсестра, а потом пришёл врач и сначала разругался, что я не могу вставать.
Я спросила: «Это чтото изменит?»
Нет, растерялся врач. Но вам нельзя ходить.
Почему?
У вас анализ крови «трупный». Жить вы не можете, а встать решили.
Максимум, что мне отдали, четыре дня. Я не умирала, но с аппетитом глотала бананы, мне было хорошо. Врач же выглядел плохо: он ничего не понимал. Анализы не менялись, кровь почти розового цвета, а я уже выходила в хол, смотреть телевизор.
Врач жалела себя. Любовь требовала радости вокруг.
Доктор, а как бы вы хотели видеть эти анализы? спросила я.
Ну, хотя бы так, ответил он, показав какието буквы и цифры. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач пробормотал чтото и ушёл.
На девятом утре он вломился в палату с криком:
Как вы это делаете?!
Что я делаю? спросила я.
Анализы! Они такие, как я вам написала.
Аа откуда я знаю? Да и какая разница?
Смех закончился. Меня перевели в общую палату. Родственники уже попрощались и перестали приходить.
В палате ещё было пять женщин. Они лежали, уставившись в стену, мрачно, молча и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя любовь начала задыхаться. Нужно было чтото срочно делать.
Достала изпод кровати арбуз, поставила его на стол, нарезала и громко объявила:
Арбуз снимает тошноту после химиотерапии!
По палате поплыл аромат надежды. К моему столу неуверенно подошли соседки.
Правда снимает? спросила одна.
Угу, подтвердила я, зная дело.
Арбуз хрустел, сок разливался.
И правда, уже прошло, сказала та, что сидела у окна.
И у меня И у меня радостно подтвердили другие.
Вот так, кивнула я в ответ и начала рассказывать ещё более весёлые истории.
В две ночи зашли медсестра и возмутилась:
Вы когда перестанете смеяться? Вы же всем этажом не даёте спать!
Через три дня врачка нерешительно попросила меня:
А вы не могли бы перейти в другую палату?
Зачем?
Здесь у всех состояние улучшилось, а в соседней много тяжёлых.
Нет! закричали мои соседки. Не отпустим!
Не отпустили. Только к нам пришли новые соседки, просто посидеть, поговорить, посмеяться. И я поняла, почему. В нашей палате жила любовь. Она окутывала каждого, и всем становилось тепло и спокойно. Особенно мне запомнилась девочка шестнадцати лет в белой хасте, завязанной узлом на затылке. Кончики хасты, торчащие в стороны, делали её похожей на зайчонка. У неё был рак лимфоузлов, и, казалось, она не умеет улыбаться. А через неделю я увидела её волшебную, застенчивую улыбку. Когда она сказала, что лекарства начали действовать и она поправляется, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол.
Пришёл врачдежурный, ошеломлённо посмотрел на нас, а потом сказал:
Я тридцать лет тут работаю, а такого никогда не видел.
Он развернулся и ушёл. Мы долго смеялись, вспоминая его лицо.
Я читала книги, писала стихи, смотрела в окно, болтала с соседками, гуляла по коридору и любила всё, что видела: книгу, соседку, машину во дворе за окном, старое дерево Мне вводили витамины. Нужно было чтото вколоть. Врачиха со мной почти не разговаривала, лишь странно кивала, проходя мимо, а через три недели тихо сказала:
Гемоглобин у вас на 20 единиц выше нормы здорового человека. Не стоит его дальше повышать.
Я не могу подтвердить ваш диагноз. Вы выздоравливаете, хотя вас никто не лечит!
Когда меня выписали, врачиха призналась:
Как жаль, что вы уходите, у нас ещё столько тяжёлых.
Из моей палаты выписались все, а смертность в отделении упала на тридцать процентов. Жизнь продолжилась, только взгляд на неё стал другим, а смысл оказался простым. Нужно просто научиться любить, и желания сбудутся, если их формировать с любовью. Если не обманывать, не завидовать и не обижаться, не желать зла Всё так просто! Ведь правда Бог есть Любовь! Нужно лишь успеть вспомнить об этом и делиться с другими. Пусть Божья Любовь наполнит всех и всё!
