Соседка попросила посмотреть за её детьми, но с ними явно чтото не так.
Дети у Светланы Игоревны какието странные, шепчет консьерж, стирая пятна с стеклянной перегородки.
Тихие, как мышки, подтверждает вахтерша, только глазами зыркают.
Я только месяц назад въехала в свою новую квартирку в Москве, и коробки ещё стояли в углах, будто бы их ещё не распаковывали. Работа съедала всё время сидишь за ноутбуком дома и не замечаешь, как за ночь уже прошёл весь день. Понастоящему я успела обустроить лишь кухню, ведь готовить мой способ снять стресс после тяжёлой смены.
Соседей я почти не знала, лишь время от времени кивала им в лестничной клетке. Поэтому, когда в дверь постучали, я сначала не поняла, кто передо мной, особенно когда женщина выглядела так, будто только что вышла из бури.
Наташа, простите, что беспокою Я Светлана, ваша соседка. У меня тут дело начала она, бросаясь глазами к детям, стоявшим за спиной, как два воробья. Мальчик худой, с умными глазами, а девочка чуть младше, с косичками, так туго завязанными, будто бы они сейчас лопнут.
Мне срочно нужно уехать, буквально на пару часов. Не могли бы вы прервала себя Светлана, а потом добавила, глядя на меня с надеждой, присмотреть за детьми? Честно говоря, идея меня не радовала я привыкла к своему одиночеству, но отказать както неловко.
Конечно, кивнула я, почти не задумываясь. Я мгновенно займу их, а потом вернусь.
Дети проскользнули в квартиру тихо, будто их и не было. Светлана прошептала им чтото на ухо и исчезла.
Ну что, ребята, как вас зовут? попыталась я улыбнуться, насколько это было возможно.
Костя, произнёс мальчик шёпотом.
Аглая, ответила девочка, будто бы повторяя эхом.
Хочете пить? спросила я, направляясь на кухню.
Костя переглянулся с сестрой и прошептал:
А можно?
В его голосе прозвучало чтото, будто просить воды стало преступлением.
Конечно можно! У меня есть сок, вода, чай ответила я, доставая стаканы.
Пока я ставила их на стол, заметила, как Аглая украдкой смотрит на вазу с печеньем. Стоило мне повернуться, как она сразу отвести взгляд.
Берите печенье, я сама его испекла, подвинула я вазу ближе.
Правда можно? снова прозвенел странный шёпот.
Чтобы разрядить обстановку, начала рассказывать о своей коллекции кулинарных книг. Достала красивую книгу с фотографиями тортов, и дети постепенно подошли ближе, но каждый громкий звук хлопнувшая форточка, сигнал машины за окном заставлял их вздрагивать.
Через четыре часа Светлана вернулась, врываясь как ураган:
Костя! Аглая! Быстро домой!
Дети вскочили, будто по команде. Аглая задела вазу рукавом, та упала, а девочка в ужасе замерла.
Всё в порядке, успокоила я, но заметила, как она машинально потерла запястье и отрёкла кофту. На её бледной коже проступал синяк, будто от сильного захвата.
Спасибо, бросила Светлана, почти выталкивая детей в подъезд.
Я осталась в прихожей, глядя на закрывающуюся дверь. Чтото явно было не так.
***
Ты знаешь, как иногда навязчивая мысль не даёт покоя? Так и меня не отпускали глаза этих детей испуганные, настороженные, будто у них в голове затравленные зверята.
Через неделю я заметила, что окна у Светланы почти всегда закрыты тяжёлыми шторами, даже в солнечный день. Дети почти никогда не слышали смеха, только иногда доносились резкие крики мамы и стук закрывающихся дверей.
Да строгая она, правильно детей воспитывает, отмахнулась соседка с первого этажа, когда я спросила о детях. Не то что нынешняя молодёжь всё им позволено.
В тот же четверг я встретила Костю в магазине у полки с крупами. Он судорожно перебирал мелочь в ладони.
Привет, Костя! позвала я.
Он вздрогнул, и монеты разлетелись по полу. Мы вместе собирали их, а я заметила, как дрожат его пальцы.
Пожалуйста, не говори маме, что я тебя видел, прошептал он, сжимая пачку дешевой гречки.
Почему? спросила я, но он уже успел сбежать, почти врезаясь в покупателей.
Вечером снова позвонила Светлана.
Наташа, выручи меня. Нужно уехать на целый день, заплачу, сколько скажете.
Я отказалась от денег, чувствуя, что надо ещё подольше понаблюдать за детьми.
Весь день прошёл иначе. Дети начали «оттаивать». Я включила старый мультик про Простоквашино, и Аглая тихо засмеялась, когда кот Матроскин спорил с Шариком. Потом мы вместе пекли печенье.
У мамы никогда так не пахнет, задумчиво произнёс Костя, помогая вырезать фигурки из теста.
Как у мамы пахнет? спросила я.
Сигаретами он замолчал, когда сестра дернула его за рукав.
Громко упавшая крышка заставила их оба поднять руки к лицу, будто защищаясь. Это меня ударило в самое сердце.
Мама ругает, когда мы шумим, тихо сказала Аглая, опуская руки. И когда едим не вовремя
Аглая! отрезал её брат.
Я делала вид, что увлечена украшением печенья, но краем глаза заметила красноватую полосу на шее девочки, выглядывающую изпод воротника. Аглая поймала мой взгляд и поспешно поправила одежду.
Нужно быть хорошими, чтоб мама не злилась, как будто себе шептал Костя, украшая печенье глазурью. Тогда всё будет нормально.
«Нормально» я смотрела на этих умных, но травмированных детей и понимала, что в их жизни ничего нормального нет.
Вечером, отдав детей Светлане, я почувствовала запах алкоголя. Она даже не спросила, как прошёл день, просто схватила детей за руки и увела их к себе.
Я долго стояла у окна, глядя на их тёмные окна. Чтото надо было делать, но что? Поговорить с органами?
***
Вы ничего не сделаете? спросила я у участкового после долгого разговора.
А что вы хотели? Нет состава. Мать проверенная, документы в порядке. Может, вам показалось? ответил он.
Ночью я уже не могла спать. После звонка в полицию Светлана стала смотреть на меня с вызовом и скрытой угрозой. А взгляды детей стали ещё более отстранёнными, будто я их предала. Как она узнала? Видимо, ей позвонили.
Я начала ходить по соседям. На каждом этаже встречала глухую стену равнодушия.
Да что вы к человеку привязались? возмущалась старушка с третьего этажа. Одна детей воспитывает, почти не пьёт ну, почти.
В магазине меня поддержала продавщица Марина, добрая женщина с тёплым взглядом.
Я их часто вижу, рассказала она. Мальчик всегда считает мелочь, берёт самое дешёвое. А мать потом покупает коньяк, дорогой, не из дешёвых!
Дети давно с ней живут? спросила я.
Да, появились пару лет назад, но они совсем не похожи на неё, ни капельки.
Тот вечер всё изменилось. Я сидела за ноутбуком, когда услышала крики, сначала приглушённые, потом всё громче, звук разбивающегося стекла и детский плач.
Позвонила полиция.
Всё нормально, улыбалась Светлана, открывая дверь. Мы телевизор громко включили, извините.
Один полицейский вошёл в квартиру:
А где дети?
Спят, ответила Светлана. Поздно ведь.
Проверим.
Мы нашли их в кроватях, но они лежали слишком неподвижно, как будто спали. Аглая чуть повернула голову, и я увидела свежую ссадину на щеке.
Упала, сказала Светлана, явно пытаясь объяснить. Она у меня такая неуклюжая.
Полицейские ушли, а я осталась с чувством бессилия и гнева.
***
Два дня спустя в дверь постучал Костя, бледный, губы поджаты.
Вот, он протянул смятый листок. Это от Аглай.
Записка была короткой: «Помогите нам. Пожалуйста».
Она не наша мама, вдруг выкрикнул Костя и зашипел, оглядываясь на лестничный пролет. Мы не помним, как здесь оказались. Только помним другой дом он не смог закончить и бросился бежать.
На обратной стороне листка дрожащим детским почерком было написано: «Она говорит, что сильно накажет нас, если расскажем».
Этой ночью я не сомкнула глаз. Утром начала действовать.
Вы понимаете, что вмешиваетесь не в своё дело? прошипела Светлана, прижав меня к стенке в подъезде, запах перегара от неё почти задохнул. Думаете, я добрая? Я же знаю, кто вызывал полицию. И соцслужбы подключил.
Я выдержала её взгляд:
Знаете, я думаю, эти дети не ваши.
Она отпрянула, как от пощёчины, в её глазах мелькнул страх.
Чушь! У меня документы есть!
Поддельные, я полагаю.
Накануне я провела несколько часов на телефоне, звонила в опеку, в правозащитные организации, даже нашла частного детектива, оставляя заявления повсюду.
Дрянь, выплюнула Светлана. Ты ещё пожалеешь.
Вечером позвонили из соцслужбы.
Наталья Андреевна? Мы проверили информацию. Пять лет назад в Нижнем Новгороде пропали брат и сестра, возраст совпадает, внешность тоже.
Что дальше? спросила я.
Подключаем полицию, готовьтесь дать показания.
Ночью я услышала, как Светлана шуршит в шкафах, стучит ключами. Я сразу позвонила участковому. Через час в подъезде было невозможно пройти: полиция, соцслужбы, следователи. Светлана металась, захлопывая окна.
Вы не имеете права! Это мои дети! крикнула она.
Тогда объясните, почему их вид совпадает с пропавшими пять лет назад Костей и Верой Самойловыми? спросил следователь спокойно.
Костя, теперь уже Костя, крепко держал сестру за руку. Они стояли в углу, прижавшись друг к другу.
Эта женщина она не начал был мальчик.
Заткнись! вскрикнула Светлана и бросилась к детям.
Полицейские мгновенно достали наручники.
Семёнова Светлана Игоревна, вы задержаны по подозрению в похищении несовершеннолетних
Я смотрела, как её увозят, и внутри меня будто чтото оборвалось.
Наташа! воскликнула Вера, бывшая Аглая, бросаясь ко мне, обхватила руками. Вы нас спасли!
И я, наконец, разрыдалась.
***
Через два дня дети поселили в центр временного приёма. Я навещала их каждый день, помогала им оттаивать, учила улыбаться, говорить громко. Когда пришли настоящие родители, я не смогла сдержать слёз. Хрупкая женщина с седыми волосами Анна Михайловна стояла, глядя на детей, а слёзы стекали по её щекам. Её муж, высокий добрый мужчина, обнял их крепко.
Мы никогда не теряли надежды, сказал он.
Оказалось, что Светлана страдала от психического расстройства после трагической потери своих детей в автокатастрофе, а потом украла чужих, запугивая их до полусмерти, заставляя забыть прошлое.
Наташенька, держала меня теперь Анна Михайловна, вы спасли не только детей, но и нашу семью.
Дети начали вспоминать своё прошлое: Костя раньше выигрывал шахматные турниры, а Вера любила рисовать.
Смотри, это ты, протянула мне девочка со своим рисунком, ты как ангелхранитель.
Я часто вспоминаю тот вечер, когда впервые заметила, что чтото не так. Как легко было бы пройти мимо, сделать вид, что меня это не касается. Сколько людей так и делают?
Через полгода я получила письмо. Дети писали, что пошли в новую школу, папа возит Костю на шахматы, Вера записалась в художественную студию. Они больше не боятся громких звуков и темноты, снова умеют доверять людям. В конверте был яркий рисунок: семья на пикнике, все улыбаются, а в углу подпись: «Спасибо, что научили нас не бояться быть счастливыми».
Я развесила рисунок на стену. Каждый раз, глядя на него, понимаю: иногда большое добро начинается с маленького неравнодушия. Нужно просто не пройти мимо, заметить, помочь.
Недавно я заглянула к ним. Вера каталась на качелях, смеялась звонко, как дети должны смеяться. Костя с увлечением рассказывал отцу о шахматах, размахивая руками. Анна Михайловна, уже без седины, улыбалась, глядя на них.
Наташа! крикнула Вера, спрыгивая с качелей. Мы на следующей неделе переедем ближе! Будем видеться чаще!
И я поняла: жизнь действительно налаживается. У них, у меня, у всех нас. Потому что иногда нужно просто поверить: даже в самой темной истории может быть светлый конец. Главное набраться смелости и сделать первый шаг.
