22октября 2025г.
Сегодня, когда я стоял у гроба Зинаиды, даже слезы не пришли. Я помню, как Татьяна шептала соседке Людмиле: «Смотрика, я же говорила, что он её не любил». Людмила отмахнулась: «Тише, какая разница? Дети теперь сироты, а отец их такой». Я слышал, как она уверяла: «Он обязательно женится на Катерине». Катерина? Что ей от него? Ведь её сердце уже занял Митя Черешков. У неё уже семья, и, кажется, она давно его забывает. И правда, у неё муж в колхозепередовике, а она практична, ей не нужен Фёдор со своим «выводком». А Глафира, как я слышал, мучается с Митей, и они, вероятно, начнут «крутить» свою любовь, как говорят в наших краях.
Зинаиду похоронили в деревне Сосновка, дети держались за руки, словно хотели не отпустить друг друга. Мишатка и Полина только по восемь лет. Зинаида вышла замуж за меня по большой любви, но сама она не знала, любил ли я её, точно так же, как и остальные сельчане.
Говорят, она забеременела, и я был вынужден жениться. Дети родились отцовскими, но умерли в младенчестве, а потом у меня и Зины долго не было детей. Меня в деревне называли Бирюком молчаливый, скупой на слова и ласку. Никто в Сосновке не знал, как же меня любила Зина.
Но, как говорят, Бог милостив. Я молился, и, как награда, получил от небес сразу двоих детей. Полина и Мишатка близнецы. Полина похожа на меня молчалива, закрывается на сто замков, а Мишатка унаследовал мать: ласковый, добрый. Я часто стоял в сарае, строгая пилой, а Полина крутилась вокруг меня, слушая, как я рассказываю о жизни. Мишатка помогал маме, подметал пол, носил маленькое ведёрко с водой хоть и крохотный, но всё равно помощь. Зина любила обоих детей, но Полину понять не могла. А к Мишатке я привязалась всем сердцем. Когда Зина умирала, я сказал ему:
Сынок, я скоро уйду. Ты останешься главным. Не обижай сестру, защити её. Ты мальчик, обязан её беречь. Она девочка, ей нужна твоя защита.
А папка? спросил Миша.
Что? я не понял.
Папка будет нас защищать?
Не знаю, сынок. Жизнь покажет.
Тогда не умирай, как без тебя будем? плакал Миша.
Если бы от меня зависело, я бы не ушёл, задумчиво ответил я. И к утру её уже не стало.
Я сидел у её тела, держал её руку, но ни слез, ни слов. Просто сгорбился, осунулся, словно тень от буря. Жизнь, как река, начала течь в привычный русло. Полина взяла на себя роль хозяйки: пыталась готовить, убирать в избушке, но была ещё ребёнком. Приходила тётя Наталья, жена моего брата Василия, и помогала Полине в делах быта.
Тётя Наталья, а папа теперь женится? спросила Полина.
Не знаю, дитя, что у него в голове, ответила она. Отец вас любит, никому не даст бед.
Тем временем в деревне шептались слухи: «Глафира снова с Фёдором», «Она со мной связалась, про семью забыла». Председатель колхоза, Максим Леонидович, разгонял разговоры: «Не клевещите, знаете ли, своего соседа». И правда, когдато между мной и Глафирой была любовь, но я уехал в Тверской район, чтобы помогать «западням» колхозов. Там я провёл два месяца, а Глафира запуталась с Митей Черешковым. Вернувшись, я раскрыл ей правду, и мы разорвали всё общение. Глафира всё же вышла замуж за Митю он был разгульный, пил, ходил по бабкам. Я же, хотя и молчалив, был честным трудягой.
Селяне заметили, как я всё чаще думаю о Зинаиде. Она, как лазурный цветок, расцвела в их глазах. «Что делает любовь с людьми», говорили они.
Зина давно влюбилась в меня, но молчала, не желая вмешиваться в дела Глафиры. Мы встречались, гуляли, а потом в сельсовете подписали документы. Праздник был скромным: со стороны моей родни осталась только Наталья, у Зины её пожилая матьодиночка. Сельским старейшиной был Василий Прохоров, а мать Зины, Оксана, никогда не вышла замуж, её отвергали.
Сельчане жалели Зину, особенно когда она вышла за меня замуж: «Ох, как же так, вздыхала старушка Нюся Переверзева, он её не любит, всю жизнь она будет страдать». Но, вопреки слухам, я оставался верен жене. Пятнадцать лет мы жили вместе без ссор. Затем прошлой зимой Зина тяжело заболела у неё окончательная болезнь, от которой не спасётся. Всё выглядело безнадёжно.
Я пришёл с работы:
Фёдор, зайду к тебе на часечку, поговорим, детям пирожков испекла, догнала меня Глаша с чашкой, полной пирожков.
Нет, Глаша, спасибо. Нам уже вчера Наташа испекла, отказал я.
Я от души, Фёдор, настойчиво повторяла она. Давай у мельницы встретимся, когда стемнеет.
Зачем? спросил я.
Неужели ты забыл всё, что было между нами? воскликнула она.
То, что было, давно заросло бурьяном. Я люблю своих детей, люблю Зину, ответил я. А её уже не вернуть, грустно сказала Глаша.
Любовь не умирает, возразил я.
Ты её не любил, ты женился назло, бросила она. Иди домой, тихо сказал я, ускоряя шаг к дому, где ждут дети. Глаша осталась одна на просёлочной дороге.
Несколькó лет прошло. Дети выросли. Тётя Наташа всё ещё навещала племянников, но теперь знала, что её брат был «однолюб». Однажды она сказала Полине, стоя в прихожей:
Слышала, ты с Григорием Ворониным встречаешься?
Да. А что? спросила Полина, улыбаясь себе.
Просто хочу, чтобы ты была осторожнее, строго ответила тётя.
Я его люблю, на всю жизнь, твердо заявила Полина.
Думаешь, будет так навсегда? спросила тётя. Если Гриша предаст, я уже никого не смогу полюбить.
В этом я уверена, кивнула Полина.
Вечером Миша и я ждали отца с работы. Миша заметил, что отец задерживается, хотя сегодня пятница.
Папа часто в среду, в пятницу и в выходные к маме ходит, заметил я.
Мы пошли к кладбищу по укромному пути через огород. Я показал Мише сгорбленную фигуру отца. Он прислушался, услышал, как я шепчу:
Зина, всё так. Скоро Полина замуж выйдет, я собрал приданое, Наташа помогла. Живём потихоньку. Прости, Зиночка, за молчаливость. Моё сердце говорило тебе больше, чем слова.
Слова мои звучали хрипло, я медленно пошёл к воротам. Миша посмотрел на меня, в его глазах блеснули слёзы, а я, как и прежде, оставался в тени своих мыслей.
