Свекровь требует помощи каждый уикенд пока я не сказал «достаточно». Я не прислуга, и мне не позволят регулировать своё расписание.
С самого начала брака я стремилась ладить с ней. В течение восьми лет я стиснула зубы и терпеливо принимала всё, что судьба мне подбрасывала. Когда мы с мужем переехали из деревни во Lион, её мать Жаклин Бертран начала звонить нам каждую неделю. Одно и то же звучало в её голосе: «Приезжайте в эти выходные, нам нужна помощь!» То для сортировки картошки, то для вспашки грядок, то чтобы помочь младшей дочери наклеить обои. И каждый раз мы шли, будто марионетки.
Но мне уже не двадцать, а жизнь моя далеко не спокойная река. Я работаю пять дней из семи, воспитываю двоих детей и веду домашнее хозяйство. Я тоже заслуживаю передышки хотя бы одного воскресенья, чтобы отдохнуть.
Для Жаклин мы были бесплатной рабочей силой. При малейшем признаке усталости она отвечала: «А кто тогда будет?» и это никогда не было реальной чрезвычайной ситуацией. Однажды она попросила меня не приходить к себе, а вместо этого помочь её дочери Элодии покрасить гостиную. Я пошла, как пустой лист. А в то время как я таскала измерительную ленту и кисти, «принцесса» Элодия растягивалась перед зеркалом, восхищалась новым маникюром и снова кипятила чайник.
Мой муж всё видел. Он не был глуп, он понял, что нас используют, но никогда не говорил ни слова ведь это была его мать. Я же лишь стиснула зубы. Пока однажды
В субботу я просто перестала сопровождать её. Никаких драм, никаких объяснений. Оставила её дома, сославшись на другие планы.
Естественно, Жаклин была не довольна. Сразу же обратилась к сыну: почему я вдруг так «неблагодарна»? Муж умолял меня пойти, хотя бы «чтобы порадовать его». Но я уже насытилась этой постановкой.
Мне было тридцать пять, и я имела право отдыхать, а не служить тем, кто даже пальцем не двигает. Я не видела в ней ни благодарности, ни уважения лишь постоянные требования.
В те выходные я наконец позаботилась о своём доме: сплотила скопившееся бельё, приготовила настоящий обед, а в воскресенье удалилась с книгой на диван. Чистое счастье. Пока в дверь не постучали.
Элодия.
Без приветствия, без любой вежливости, она выплеснула на меня ярость: я была эгоисткой, плохой дочерью, предательницей семьи. Она напомнила мне о «долге», ведь я «входила в эту семью».
Я выслушала её, пожелала хорошего дня и закрыла дверь.
Но на этом всё не закончилось. В тот же вечер Жаклин пришла ко мне. Как только она переступила порог, обвинила меня в неблагодарности и пренебрежении, хотя сама «всё отдала». Я посмотрела на неё, и вспомнила часы, проведённые за готовкой, уборкой, работой в саду.
И вот она, стоя передо мной, осмелилась читать мне мораль.
Это уже было слишком.
Не произнеся ни слова, я открыла дверь и показала ей выход. Поразившаяся, она пробормотала и ушла. Я вернулась к своей книге и, впервые за многие годы, глубоко вдохнула.
Это была не ярость, а свобода. Уверенность в том, что моё время принадлежит только мне. И если я должна комуто чтото отдать, то только себе и своим детям.
Той ночью я легла спать с лёгким сердцем. Наконецто свободна.
