Мужские родственники шептались за моей спиной. Но они не знали, что вчера я выиграла несколько сотен миллионов
Не надевай это платье снова, Анечка. Оно делает тебя дешёвой, произнесла тёща Тамара Павловна голосом, будто шёлковый шарф, прошедший через моль.
Она бросила реплику через плечо, проходя мимо меня в коридоре, не обернувшись. Я застыла перед зеркалом в простом летнем платье моём любимом. Лёша всегда говорил, что я в нём словно героиня французского кино.
Тебе не нравится? спросила я, стараясь держать голос ровным.
Тамара Павловна остановилась, медленно повернулась. Её лицо, покрытое фарфоровой гладью, выражало надменную усталость.
Мне дело не в твоём вкусе, дорогая. Дело в статусе. Мой сын руководит крупным проектом. Его жена не должна выглядеть, будто только что со скидочного распродажа сбежала, сказал она, обводя меня взглядом от головы до пят, будто бы ощупывая дешёвые сандалии и отсутствие массивных золотых украшений.
Не переживай, поправим. Карина идёт в бутики, пойдем с ней, она покажет, как должна одеваться приличная женщина, добавила тёща.
Карина, моя зятья, выскочила из своей комнаты, будто ждала реплики. На ней был шелковый брендовый наряд, безупречно дорогой.
Мам, это бессмыслица. У неё нет вкуса, протянула она, глядя на меня как на странное зверьё в зоопарке. Чтобы носить хорошие вещи, нужно воспитание. А здесь
Она не закончила, но я поняла. «Здесь» я, сирота из маленького провинциального городка, девочка, которую их золотой мальчик Лёша както притянул в семью.
Я кивнула и пошла в комнату, которую им «назначили». Квартира была затоплена соседями, а пока бесконечные ремонтные работы тянулись, родители Лёши «любезно» пригласили нас пожить у себя. Лёша улетел в срочную месячную командировку, убеждая, что так будет лучше. Они вас полюбят, увидите! говорил он, уходя.
Я закрыла дверь, прислонилась спиной к ней, сердце стучало в горле. Не от боли, а от ярости холодной, тихой, которая копилась две недели.
Включила ноутбук, открыла шахматный сервис. На главной странице всё ещё висел финал мирового онлайнтурнира. Мой ник «Тихий ход» и мой флаг светились над побеждённым аватаром американского гроссмейста. Под ним горела сумма приза полтора миллиона долларов, то есть примерно сто пятьдесят миллионов рублей.
Я уставилась на цифры, а в голове звучал голос Карины: «Чтобы носить хорошие вещи, нужно воспитание»
За ужином тесть Игорь Матвеевич громко обсуждал по телефону какуюто «проблемную собственность», затем, повесив трубку, бросил мне раздражённый взгляд.
Даже небольшую сумму надо вкладывать с умом, а не тратить на глупости. Ты, Аня, что делала до брака? Какойто аналитик, верно?
Финансовый аналитик, поправила я спокойно.
Вот видите, продолжал он, не услышав поправку. Вы бы поняли, какие суммы у вас могли быть
Карина хихнула над своей тарелкой с рукколой и креветками.
Пап, какие суммы? На первую годовщину она подарила Лёше серебряные запонки. Я видела их. Наверное, копила полгода.
Карина! осмелилась Тамара Павловна, хотя в её глазах играло развлечение.
Я взглянула на свою тарелку. Они развлекались, играя в свою любимую игру: «Показать бедному родственнику его место».
Запонки действительно красивые, сказала я ровно. Лёша их любил.
Наш мальчик любит всё, что ты ему даёшь, умилялась тёща. Он добрый, не привередливый.
В этой фразе «не привередливый» была ядовитая доза яда, способного отравить целый город. Я молча достала телефон, будто проверяя время. Приложение банка уже показывало деньги на счёте, конвертированные в рубли.
Я посмотрела на их три ухоженных лица. Они ничего не знали. Для них я была лишь ошибкой их сына, безденежной дурой, которой надо либо переделать, либо выбросить.
И я позволяла им думать так. Пока.
На следующий день меня «переобули». Карина вела меня по бутикам, будто я её маленькая собачка.
Смотри, какие платья, цены как годовой оклад в нашем городе, восхищалась она, хватая шелковый комбинезон. Примеряй. Мама заплатит.
Я взглянула на ценник и покачала головой.
Карина, это слишком дорого. Я не могу принять.
Ох, избавь меня от твоего бедного образа, насмешила она. Когда ктото дарит, принимаешь и радуешься. Или думаешь, что наша семья не может позволить одеть жену Лёши?
Она говорила громко, чтобы консультанты услышали. Я почувствовала, как кровь приливает к щекам. Любой ответ сделал бы меня виноватой.
Я просто не привыкла к таким дорогим вещам, тихо призналась я.
Значит, привыкай, бросила она продавцу. Упакуйте, доставьте домой.
Весь день она покупала, не спрашивая моего мнения. Вечером, раскладывая сумки, тёща кликнула языком.
Теперь ты выглядишь как человек, а не как бедная убитая.
Она достала из шкафа брендовую сумку с изношенными ручками.
Возьми, мне уже скучно, но она тебе подойдёт. Нет смысла её выбрасывать, передала она. Это был не подарок, а «наследие» старого поколения.
Спасибо, сказала я, голос звучал чужим.
Вечером, когда Игорь Матвеевич смотрел новости, я села рядом.
Благодарна за ваш приём, но
Без «но», прервал он, глядя в экран. Ты жена нашего сына, наша обязанность заботиться о тебе.
Понимаю, но кажется, вы пытаетесь меня «переправить». Я люблю свою работу, шахматы.
Тамара Павловна вошла в комнату и услышала последние слова.
Работа? Анечка, твоя главная работа Лёша. Комфорт для него, дети. Ты умна, пойми, твой вклад в наш семейный бюджет смехотворный.
Не в деньгах дело, возразила я. А в самореализации.
Само что? хихнула Карина, проходя мимо. Серьёзно? Сидеть в тёплом офисе и таскать бумаги это самореализация? Заведи ребёнка, тогда поймёшь.
Они обсуждали меня, будто я не присутствовала. План «Невестка».
Позднее Лёша позвонил в видеочате. Его уставшее, но довольное лицо заполнило экран.
Как ты? Они не доставляют проблем, правда?
Всё в порядке, дорогой. Очень заботливые, ответила я, улыбаясь.
Я не могла ему рассказать правду. Шахматы были моим тайным миром, связью с отцом. Он отмахнулся: «Класс, котёнок, какое милое хобби». Поэтому молчала, охраняя то, что ценно, от недопонимания. Жаловаться бы на семью означало втягивать его в войну, где он бы оказался в огне. Нет. Эту игру я должна выиграть сама.
Скучаю по тебе, сказал он.
И я, ответила я. Очень.
После звонка я снова открыла ноутбук, но уже не шахматный сервис, а сайт элитной недвижимости. Рассмотрела таунхаусы в Серебряном Боре, пентхаусы с террасой и видом на Москвурека. Я не выбирала, а изучала поле боя. Каждый колкий замечание лишь закаляло мою решимость.
Они думали, что формируют из глины то, что им угодно. Не знали, что глина давно превратилась в закалённую сталь.
Точка невозврата наступила в среду, когда тёща решила «потихоньку» прибрать мою комнату без меня, «из лучших побуждений».
Анечка, я немного убрала, пыль подмела, сказала она, когда я вернулась из магазина. А что это у тебя под кроватью? Какойто старый ящик с фигурками.
Весь мой мир рассыпался. Я знала, о чём она говорит: старый советский шахматный набор, сделанный отцом, когда мне было шесть. Он вручную вырезал каждую фигурку и покрывал лаком. Это было моё единственное наследие.
Где он? спросила я, голосом ровным.
Отдал садовнику. У него внуки, пусть играют. Мы не держим в доме старый хлам, ответила она, будто выбрасывает газетную страницу. Она не просто убрала предмет, а стерла часть моей памяти.
Я прошла в пустую комнату место, где раньше стоял набор, теперь блестящий паркет. Чтото изменилось в тот момент. Все эти мелкие унижения, дорогие платья, лекции это была игра, которую я могла вынести. Но уничтожение моего шахматного набора удар в самое уязвимое место.
Я вышла из комнаты. Тёща и Карина сидели в гостиной, потягивая травяной чай и обсуждая предстоящую поездку в Италию. Они посмотрели на меня, ожидая слёз, криков, прощений.
Тамара Павловна, сказала я без дрожи. Вы сказали, что отдали набор садовнику. Позвоните ему, я хочу его вернуть.
Она приподняла брови.
Анечка, не будь ребёнком. Что тебе нужен этот хлам? Лёша придёт, купим новые, слоновые, если хочешь.
Не слоновые, перебила я. Мне нужны эти. Это память отца.
Карина усмехнулась.
Какая драма изза нескольких деревянных фигурок. Мам, скажи, что садовник уже уехал.
Он уже ушёл, ухмыльнулась тёща, используя последнюю возможность. Так что забудь, это лишь вещь.
Её привычная надменная улыбка стала последней каплей.
Я достала телефон, нашла номер, который сохранила пару дней назад, и набрала.
Алло, это Анна. Мы говорили о таунхаусе в Серебряном Боре. Да, я решила. Готова сделать предложение, произнесла я, глядя прямо в глаза тёщи.
Тишина повисла в комнате. Тамара и Карина замерли с чашками в воздухе, их лица побледнели.
Да, цена устраивает. Приготовьте документы, пришлю подтверждение средств через пять минут. Нет ипотеки, личные средства, продолжала я.
Я взглянула в глаза тёщи, где сначала вспыхнула растерянность, а потом тревога.
И ещё, добавила я, нужен хороший ландшафтный дизайнер и садовник, который не будет выбрасывать чужие вещи.
Я повесила трубку, положила телефон на стол и улыбнулась впервые за всё это время не той улыбкой, к которой они привыкли, а улыбкой победителя, сделавшего шахматный мат.
Карина первая бросилась к телефону.
Что это? Какой таунхаус? Где ты такие деньги нашла?
Это шутка? пробормотала тёща, её «фарфоровое» спокойствие исчезло. Анечка, это глупая шутка.
Я села в кресло напротив них, взяла миндальное печенье.
Нет, не шутка и не розыгрыш. Я выиграла деньги на мировом шахматном чемпионате.
Карина рассмеялась, но смех её был натянут.
Шахматы? Ты? Не смеши меня. Ты же лишь Аня.
Да, я просто Аня, спокойно согласилась я. Играю в шахматы всю жизнь, как учил меня отец, на том самом наборе, который вы отдали садовнику.
Тут вошёл тесть, привлечённый шумом.
Что происходит?
Она сошла с ума! крикнула Карина. Говорит, что покупает таунхаус и выиграла миллионы в шахматы!
Он посмотрел сначала на меня, потом на супругу и дочь. Он единственный, кто не рассмеялся. В его глазах мелькнула расчётливость.
Какие деньги, Аня? спросил он деловито.
Полтора миллиона долларов, ответила я ровно.
Он фыркнул, тёща зашаталась, закрыв рот рукой. Их упорядоченный мир, где каждому отведена своя роль, начал рушиться.
В этот момент к нам в прихожую влетел Лёша, вернувшийся на день раньше, чтобы сделать сюрприз.
Мам, пап, я дома! Что происходит?
Он остановился, увидев наши лица. Тёща бросилась к нему.
Лёша, слава богу! Твоя жена она говорит невероятные вещи!
Что я говорю, Тамара Павловна? встала я. Правду!
Лёша посмотрел на меня, смущённо.
Аня, что случилось?
Я рассказала всё: как меня ставили в положение «бедной сироты», как мне дарили брендовые вещи, как отняли отцовский шахматный набор. Когда я закончила, он повернулся к маме.
Мам, это правда? Ты выбросила его набор?
Но это же просто хлам! Я хорошо хотела! запиналась она.
Хорошо хотела? Три недели ты унижала мою жену, думая, что её можно менять, как глину? сказал он, глядя на отца и сестру, которые молчали, опустив глаза. Их самоуверенность исчезла.
А ты, обратился он ко мне, молчала всё это время? И выиграла чемпионат? Аня кто ты? Почему я ничего не знал?
Потому что это была моя игра, а не наша, ответила я. Я люблю тебя, но я не та, кем вы меня представляли.
Я взяла его за руку.
Я больше здесь не живу.
Я собрала вещи. Через десять минут Лёша пришёл с чемоданом.
Я еду с тобой. Прости меня за всё. Прости семью.
Он помог собрать мои несколько вещей и те дорогие платья, которые я никогда не надену. Мы прошли мимо гостиной, где семья сидела, как статуи.
Мы уходим, сказал Лёша. И прошу, не беспокойте мою жену.
Мы вышли, не оглядываясь. В машине Лёша взял меня за руку.
Полтора миллиона долларов Ты сейчас богаче меня, улыбнулся он.
Деньги не дело, ответила я, глядя на пролетающие огни Москвы. Это никогда не было главным.
Он кивнул. Понимал. Дело было в праве быть собой, в уважении, которое нельзя купить.
Шесть месяцев спустя мы жили в новом таунхаусе. Свет заливал просторную гостиную, где на столе из карельской берёзы стоял мой старый шахматный набор. Лёша нашёл садовника на следующий день. Оказалось, он не отдал набор детям, а просто положил его в сарай, не решаясь выбросить.
Лёша заплатил ему в десять раз больше, чем тот набор стоил, и верЛёша заплатил ему в десять раз больше, чем тот набор стоил, и вернул его мне, подарив тем самым последнюю часть моего давно потерянного мира.
