Дневник, 10марта
Тишина. Она была такой гнетущей, что я сначала не понял, что меня разбудило. Ни будильник, ни шум с кухни, ни шипящий кран. Тишина лишь с гудением холодильника, доносящегося из кухни, и отдалённым рокотом Москвы за окном.
Я лежал, вслушиваясь в пустоту. Вчера в этом доме ещё звучал скрип старой доски под быстрыми шагами Алены, шуршание страниц книги, что она читала в кресле, и даже раздражающий звук её кота Мурки, царапающего диван. Теперь и кот, и Алена ушли. Диван стоял пустой, как будто чужой.
Первой мыслью было схватить телефон и написать комунибудь: «Срочно встречаемся в баре!» Под виски рассказать друзьям о своей боли, о горечи и гневе. Затем «найти когонибудь на одну ночь», лёгкий путь к саморазрушению. Но я не поддался.
Я встал, пошёл на кухню и включил чайник. Пока вода закипала, мой взгляд упал на полку в прихожей, где лежала её любимая шерстяная шаль. Я вспомнил статью, которую читал неделю назад в полном отчаянии, где говорилось о «топоре в голове».
«Так что ж, мужик, пришло время вытаскивать топор», – прошептал я себе.
Я начал с малого: собрал вещи, которые она не забрала шаль, забытый роман, сухую тушь, кружку с котиками. Всё аккуратно упаковал в картон и отнёс в подвал, чтобы позже отдать без сцен и упрёков. Затем стирал её постель, вентилировал аромат её духов, удалил её фотографии из телефона и очистил «корзину». Каждый жест был как снятие старой, грязной повязки с раны больно, но необходимо.
Время давило на плечи тяжёлым грузом. То, что раньше расходовалось на совместные ужины, походы в кино и пустые, но милые разговоры, теперь требовало заполнения. Не алкоголем и не жалостью к себе, а собой.
Я оформил абонемент в спортклуб «Спортмастер». Первые тренировки были адом: я выкладывался до потери сознания, выплескивая на беговую дорожку всю свою злость и разочарование. Капли пота на резиновом покрытии казались слезами, но с каждой неделей тело крепло, а ум успокаивался.
Затем записался на курсы итальянского, о которых мы с Аленой мечтали, но всё откладывали. Теперь учился один, погружаясь в сложные грамматические конструкции, вытесняя навязчивые мысли. Поездка в Сочи, куда она не хотела ехать, подарила мне вечер на набережной, где я впервые за месяцы ощутил лёгкую, светлую грусть и проблеск свободы.
Бывали тяжёлые ночи, когда вспоминал её смех, её запрокинутую голову, наши пустяковые ссоры. Я не гнал их прочь, а просто лежал, позволяя боли волной приходить и отливаться, как советовала статья. Иногда уезжал за город, поднимался на пустынный холм и кричал во всю грудь, пока внутри не наступила желанная тишина.
Разбирая старые бумаги, нашёл нашу свадебную фотокарточку. Ожидал приступа гнева, но лишь лёгкое ностальгическое чувство: «Да, было. Было красиво. Всё закончилось». Не было ярости, лишь признание, что глава прошла.
Вечером встретился с друзьями. Мы смеялись, обсуждали новости, строили планы. Я удивился, что весь вечер никак не думал о ней я был здесь и сейчас, целым, пусть и со шрамом на душе, но уже затянувшимся.
Глянув в витрину кафе, увидел себя: подтянутого, спокойного, с ясным взглядом. Такого я давно не видел.
Топор вынут, рана зажила. Я готов идти дальше без тяжести прошлого, налегке. Жизнь, о которой я всегда мечтал, только начинается.
Но вдруг в комнату ударил резкий запах гнили. Я не успел осознать, что происходит. Комната пошла в туман, я лежал на диване в крошках неизвестного происхождения. Попытка сесть обернулась кувырком, голова раскалывалась от боли.
Это был не светлый дом из сна, а захламлённый «бомжовский» уголок: пустые бутылки изпод пива и водки, как солдатыпотрошенцы, пепельница, полная окурков, грязная одежда и экран телевизора с ночным шоу. Я поднялся, держась за раковины, и увидел в зеркале незнакомого, небритого мужчину с помятым лицом, красными глазами, полными стыда. Это был я Роман, но не тот сильный, сияющий в дневнике.
Вся прежняя ясность испарилась, оставив лишь горькое похмелье и душевный упадок. Всё, что я делал спортзал, итальянский, закат оказалось лишь ловушкой ума, чтобы убежать от реальности.
Я схватил пустую бутылку и бросил её в мусорный бак; грохот разрезал тишину. Снова и снова, пока не оставалось ни одной бутылки. Я не плакал, не кричал лишь с каменным лицом начал убирать бардак, выбрасывая мешки с бутылками и осколками, открывая окно, впуская в комнату холодный, свежий воздух. Сварил крепкий кофе, дрожа от холодных рук.
Подойдя к зеркалу, увидел всё тот же усталый взгляд, но гдето в глубине, как слабый лучик в грязной луже, теплилась искра не надежды, а белой, холодной ярости к самому себе.
Я нашёл номер Алексея, своего одноклассникапсихолога, который месяц назад предлагал помощь. Набрал: «Алексей? голос дрожал, как ржавая дверь. Мне нужна твоя помощь».
Я положил трубку, глубоко вдохнул. Путь, который мне приснился, был лишь миражом, но он указал направление. Я понял: чтобы стать тем сильным человеком из сна, придётся пройти ад здесь, в реальности.
Первый шаг был не в спортзал и не в курс итальянского, а в душ. Смыть вчерашний день, смыть того небритого мужчину с помятым лицом. И начать с самого начала.
Утром я вышел из дома, чувствуя, как тяжесть падает с плеч. Всё ещё будет нелегко, но теперь я знаю, что любой топор можно вынуть, если не бояться взглянуть в зеркало и принять себя.
**Урок:** лишь пройдя сквозь собственный мрак и очистив его, можно увидеть свет, который уже находится внутри.
