Когда ты собираешься съехать, Мариночка?
Мама стояла в дверях кухни, опершись на косяк. В руке чашка чая, а в голосе равнодушие, перемешанное с почти пренебрежением.
В смысле съехать? Марина медленно оторвала взгляд от ноутбука, согревающего её колени. Мам, я же живу здесь. Я работаю.
Работаешь? переспросила мама, на её лице мелькнула кривая улыбка. Ну да. Ты вот сидишь в интернете. Пишешь стихи? Или статьи? Кто вообще их читает?
Марина резко закрыла крышку ноутбука. Сердце сжалось. Она слышала, что её работа «не настоящая», но каждый раз это ощущалось, как плевок.
Она старалась. Фриланс не лёгкое дело: часы правок, дедлайны, тексты на утро, клиенты, требующие всё вчера и не платящие вовремя
У меня постоянные заказы, выдохнула она. И деньги есть. Я плачу за коммуналку, я
Никто ничего от тебя не требует, отмахнулась мама. Просто такова ситуация, Мариш.
Ты уже взрослая, всё понимаешь. Толя с Олей и их детьми хотят съехать. У них двое детей, Марин, им тесно в своей однокомнатной квартире, ты ведь знаешь.
А я что? Я не семья? вдруг вспыхнула она, голос дрогнул.
Ты одна, Марин. Ты сама себе. А у них дети, семья. Ты у нас умница, самостоятельная. Найдёшь, где жить. Может, наконец возьмёшь нормальную работу.
Люди с девятого до шестого работают, кстати, а не сидят ночами за ноутбуком.
Марина молчала. В горле застряла комка. Объяснять было бессмысленно мама никогда не понимала, чем она занимается.
Ни разу не спросила: «Что ты пишешь? Где можно это прочитать?»
Только упрёки, снисходительные взгляды, фразы типа: «Лучше бы кассиром стала».
«Одна» это слово звучало в ушах, как приговор, как повод вычеркнуть её из квартиры, из жизни, из семьи.
Когда отец вернулся с работы, разговор возобновился. Теперь в комнате были он, мама и она как на домашнем суде.
Толя с женой многого добились, начал отец, садясь в кресло. Оба работают, двое детей.
А ты Да, ты молодчина, что не сидишь сложа руки. Но пора уже серьёзно относиться к жизни.
Папа, я живу здесь. Я не бездельница! Я зарабатываю, пусть и дома, в пижаме! Но я плачу за еду, за коммуналку, я не ваш груз!
Ты не поняла, перебил он. Дело не в деньгах. Дело в необходимости.
У Толи двое детей, слышишь? Младшему полтора года. Квартира им нужна, им тяжело.
А мне легко?! вырвалось у неё. У вас, по вашему мнению, у меня нет трудностей?!
Мне 28, нет поддержки ни мужа, ни детей. Только работа, которую вы сами не признаёте!
Они перегляделись, будто её уже утомили. Как будто всё, что она сейчас говорит, каприз, а не боль.
Ты же сильная девочка, мама печально кивнула. Ты справишься. Толя с Олей никогда бы не подумали
«А у меня есть время?» мелькнула в её голове мысль, но она не произнесла её вслух. Сил уже не осталось.
И куда вы предлагаете мне уйти? охрипло спросила она. Я ничего у вас не прошу. Ни денег, ни помощи. Только уголок. Только понимание.
Ну найдёшь съёмное, неуверенно произнесла мама. Сейчас всё так. Молодёжь живёт в съёмных квартирах. А ты ведь официально не работаешь значит без привязки.
Вы вообще слышите себя?!
Марина не помнила, как закончился тот вечер. Помнила лишь, как долго сидела на подоконнике, глядя в тёмный двор.
Дождь шёл, будто из злобы, капли скользили по стеклу, как слёзы без рыданий.
Утром её разбудил шум в коридоре. Чемоданы. Голоса. Шум.
Мариш, мы пока вещи Толи в кладовку поставим, сказала мама, не посмотрев на неё. У них переезд, понимаешь.
Понимала. Сразу всё поняла. Только жить с этим было отвратительно.
Марина, видишь, у нас всё решено, мама говорила тем же тоном, будто просит передать соль за ужином. Лёгко, буднично, без эмоционального шелеста.
То есть вы не спрашиваете, не предлагаете вы просто ставите факт?
А что тут спрашивать, Марина? Ты взрослая девушка. Нужно уже сама разбираться. Не в детском саду.
К тому же это временно. Найди аренду потом, может, чтото изменится.
Временно? Ага. На пару десятилетий. Пока у Толи внуки не подрастут.
Снова твоя ирония, мама закатила глаза. Ты всё воспринимаешь в негативе.
Мы же с заботой. Мы же не враги. Но надо понимать: семья это не только ты.
Конечно, не только я, горько улыбнулась Марина. Всё ради Толи. Всё ради него. А я лишняя. Призрак на диване. С глаз прочь, так?
Ты перебарщиваешь, снова появился отец в дверях. Толя сын, както так. А ты ты сильна. Ты нас поймёшь.
«Я не хочу быть сильной. Я просто хочу быть нужной»
На следующий день Марина пошла осматривать комнату, которую можно снять.
Всего двадцать минут от дома а мир уже менялся: серый подъезд с ржавыми дверями, соседкабабушка, ворчащая, что «коты ночью воют».
Квартира напоминала музей хлама: обои с облезшими розами, ковер на стене, табурет без ножки.
Хозяйка женщина с прокуренным голосом, будто к ней пришли просить в долг.
Где вы работаете? подозрительно спросила она.
Я фрилансер. Пишу статьи. Онлайн.
Онлайн? Что это?
На компьютере. В интернете. У меня постоянные клиенты, работаю на биржах.
А значит, сидите дома. Ну, смотрите Только чтобы гостей не было. И стирать раз в неделю. Электричество сейчас дорого.
Понятно, кивнула Марина, чувствуя, как внутри падает всё.
Вот и новое «домашнее гнездышко».
А вечером мама прислала ей фото: «Смотри, мы уже детскую кроватку собрали. Так мило, правда?»
Да. Очень «мило».
Ну и что ты придумала? спросил отец за ужином. Марина пришла за последними вещами кроссовки, штатив, плед, который подарил дед.
Снимаю пока комнату, глухо ответила она. Потом, может, перееду дальше. Подумать о переменах постепенно.
Правильно, поддержал он. И пора уже найти настоящую работу. С людьми. Чтобы был коллектив, график
Папа она устало вздохнула. Знаешь, у меня клиенты из разных стран. Я веду блог компании с оборотом в миллион.
Я пишу тексты, которые читают десятки тысяч людей в день. Но вы с мамой всё это не признаёте.
Кто же всё проверит, Марина? У Толи всё понятно: бухгалтерия, отчёты, оклад. А у тебя сплошной туман. Напишешь десять статей, а дальше?
А дальше, папа, я буду жить. Как смогу. Без вас. Спасибо, что научили не ждать ни помощи, ни признания.
Он хотел чтото сказать, но она уже встала, сунула ключ в карман и направилась к выходу.
Марина тихо прозвучало в её спине. Мы не со зла.
Она остановилась, на мгновение задержалась в дверях.
Я знаю. Просто вы глупы.
И пошла.
В новой комнате пахло нафтальином. Шторы были старые, серобежевые. Стены мрачнозелёные.
Марина сидела на кровати, обхватив колени, и думала, как легко её вычеркнули.
Без истерик. Без шума. Просто «переезжай». «Ты сильна». «Ты одна, значит не считаешься».
А может, и к лучшему? Но в груди было пусто. Пусто и больно.
Ты не сломалась, прошептала она себе в темноте. Значит, уже победила.
Марина всё чаще просыпалась раньше будильника. Просто открывала глаза в полутём и лежала, глядя в потолок.
Шум за стеной, соседкапенсионерка, ворчащая на молодёжь, запах старого ковра всё это давило, как плита перекрытия.
Но хуже было другое мысль, что родной дом уже не её. Что родители смотрят на неё, как на груз.
Она писала статьи тихо, сосредоточенно, без устали. Вела аккаунты двух компаний, брала дополнительные заказы, редактировала тексты ночами. Деньги шли, заказчики хвалили. А ей было всё равно.
Потому что внутри всё ещё болело.
Однажды вечером, когда в комнате стоял запах жареной луковицы от соседки, Марина получила сообщение от младшего брата:
«Слушай, когда перепишешь документы? Квартира же теперь наша, чтобы потом не делить. Ну, чтобы почеловечески всё было».
Она замерла, глядя на экран, как на предателя.
Почеловечески Что это теперь?
Она медленно написала ответ:
«Квартира оформлена на родителей. Я там прописана. Вы меня выставили. Теперь хотите лишить меня прав?»
Ответ пришёл почти сразу:
«Не психуй. Просто чтобы всё было чётко. Ты же сама сказала уезжаешь. Зачем тебе эта прописка? Мы теперь живём здесь».
Вот и «живи», Толик, прошептала она сквозь зубы. Слово «спасибо» забудь. У вас, кажется, оно не прижилось.
В выходной она поехала в парк. Просто посидеть. Взяла кофе, села на скамейку, достала ноутбук. Писать не получалось. Выходило лишь думать. Громко и горько.
Она вспомнила, как мечтала работать в редакции, писать крупные тексты, вдохновлять, объяснять, открывать. Сколько сил вложила в своё дело, сколько бессонных ночей И как родители ни разу не сказали: «Мы гордимся тобой».
Для них всё было просто: Толя молодец, семьянин, «мужик». А она недоделанная дочь, которой «не повезло».
И что? Вычеркнуть?
Вечером ей позвонила тётя Валя, мамина сестра, всегда стоявшая на стороне разума.
Мариночка, прости, я только что узнала Мне так стыдно за сестру За всю эту историю.
Ничего, устало ответила Марина. Всё нормально.
Нет, не нормально! Ты умница. Одна, без опоры, но держишься. Работаешь. А они?
Квартира не клетка, чтобы её выставлять. А твоя работа настоящая. Сейчас мир держится на таких, как ты.
Марина слушала, и по щекам тихо пробежали слёзы от облегчения, от того, что хотя бы один человек в семье её увидел.
Спасибо, тётя Валя, прошептала она.
Держись, дорогая. И помни: семья это не те, кто рядом кровью, а те, кто рядом по сути. А они пусть живут со своей совестью.
Через неделю Марина решилась переехать в другой город. Ей представилась хорошая возможность контентредактор в крупной компании, гибкий график, достойная зарплата.
Онлайнсобеседование прошло легко. Никаких вопросов о «настоящей» работе не задали. Все восхищались её портфолио.
Когда она сказала маме, что переезжает, та лишь буркнула:
Ну, если решила. Только не обижайся. Мы же из доброты всё
Из доброты? Вы меня выгнали. Молчаливо. Без выбора.
Ты всегда всё преувеличиваешь, Марина. Мы же тебе зла не хотели.
А вышло как всегда.
Она не кричала, не ругалась. Просто говорила ровно. И мама почемуто не выдержала и бросила трубку.
За день до отъезда Марина вошла в подъезд, где когдато был её дом. Прислонилась к стене. Закрыла глаза.
И что? Всё, что нажито, утрачено? «Нет. Я нажила больше: свободу. Себя».
Она уехала тихо. Без скандалов. Но с новым дыханием.
Марина приехала в новый город с одной сумкой, ноутбуком и ощущением, будто родилась заново.
Квартирастудия с окнами в парк, светлая, пусть и без лишней мебели. Всё своё. Каждая чашка, каждая вешалка, каждый вечер тишины и покоя.
Первую неделю она жила, как в кино. Ходила в ближайшее кафе с ноутбуком, работала, пила кофе, смотрела на прохожих и никуда не спешила.
Никто не кидал, никто не говорил: «Делай тото, ты же не работаешь».
Однажды она даже улыбнулась себе в отражении витрины. Не робко, не натянуто, а искренне. Потому что впервые за долгое время стало легко.
Через месяц её пригласили в офис просто познакомиться с командой.
Атмосфера живые люди, проекторы, обсуждения, кофе в термосах, весёлые споры у доски.
Вы словно наш человек, Марина, сказала руководитель. Такая включённая, зрелая. У вас большой опыт?
Марина на секунду замерла. Хочется рассказать всё и про старую квартиру, и про брата, и про маму с её «ты же не работаешь».
Но она лишь улыбнулась:
Опыт? Да. Жизненный. Очень концентрированный.
Видно. Пишете мощно. Так, что захватывает. И будто боль между строк.
Потому что я знаю, как быть невидимой, тихо сказала Марина. И больше этого не хочу.
Однажды вечером ей пришло голосовое сообщение от мамы. Длинное, затянутое.
Марина Ну, почему ты не звонишь? Мы тут С Толей поссорились немного. Он, оказывается, хочет продать нашу квартиру, чтобы взять большую ипотеку. А я думала Он же не хочет, чтобы мы были владельцами. Грубит
И вообще у них с Олей чтото не так. Ты как? Всё хорошо? Скучаем по тебе
Марина прослушала. Снова. Потом ещё раз. И вдруг поняла: не болит.
Тогда ей было неприятно, страшно, больно, омерзительно. Но сейчас нет. Нет желания возвращаться, нет гнева, нет мести. Только ровное осознание: она никому ничего не должна.
Прошло ещё несколько месяцев.
Марина взяла кота из приюта. Назвала его Кокосик. Он был белый, как первый спокойный рассвет в новой квартире.
Она купила себе уютный стол, повесила на стену карту мира с пометками «Туда хочу».
ЗаведИ, глядя в окно, Марина поняла, что её путь только начинается.
