Любовь стояла у мойки, руки погружённые в холодную воду. Через окно виднелся вечерний сумрак, медленно опускающийся над двором их квартиры в Москве. Слышался смех из гостиной, голос свекрови Варвары доминировал над всеми отчётливый, звонкий, самоуверенный. Этот смех преследовал её уже пять лет.
Она посмотрела на отражение в окне бледное лицо, покрасневшие глаза, дрожащие губы. Это не слабость, а граница.
«Хватит».
Дверь отворилась, и вошёл Андрей.
Любовь сказал он тихо. Это не стоит того. Не впускай её.
Не стоит? обернулась она. Всё одно и то же, Андрей. Каждый раз меня унижаешь, а ты сидишь и молчишь.
Не хочу скандалов. Ты же знаешь её она не меняется.
Знаю, ответила Любовь. Но и я больше молчать не намерена.
Она вытерла руки, подняла голову и пошла к гостиной. Сердце билось громко, но страх исчез.
Вошла. Все всё ещё смеялись. Варвара сидела в центре, в руке вино.
Вот она, наша Любовь! воскликнула она. Я только что рассказывала, как Андрей когдато выбежал к окну, чтобы её увидеть. Как упал и поранил ногу!
Помню, спокойно сказала Любовь. Он плакал, а я бинтовала ему колено. Забавно, что я снова плачу только сегодня в этом доме.
Смех мгновенно затих. Воцарилось тяжёлое молчание.
Что ты хочешь сказать? спросил её тесть, подняв брови.
Что пять лет я терпела насмешки, заявила Любовь ясно. Пять лет молчала, пока меня унижал перед всеми.
Не так, попыталась перебить Варвара. Я лишь говорю откровенно!
Нет, ответила Любовь. Ты не откровенна. Ты жестока.
Все замерли. Даже Галя не осмелилась рассмеяться.
Ты называешь меня жестокой в своём доме? дрожал голос Варвары.
Да. Потому что унижать того, кого любит твой сын, это жестокость.
Андрей встал. Впервые за годы его глаза стали серьёзными.
Мам, хватит.
Варвара посмотрела на него, как на чужого.
И ты против меня, Андрей?
Не против тебя, а за нас. Ты считаешь себя правой, но не видишь, как ранишь нас.
Тесть замолчал, пальцы сжали стакан.
Я лишь хотела, чтобы всё было посвоему.
А я просто хочу уважения, сказала Любовь. Не обязательно всё по твоему рецепту.
Тишина. Никто не осмеливался шевелить губой.
Любовь взяла пальто.
Мы уходим.
Андрей кивнул.
Верно.
Выходя из дома, они ощутили холодный, но лёгкий вечерний воздух. Любовь глубоко вдохнула, словно впервые за годы.
Не знал, как тебе больно, прошептал Андрей.
Теперь знаешь, ответила она. И не хочу, чтобы наши дети видели, как мать унижается.
Он обнял её за плечи.
Я больше так не позволю.
Прошла неделя. Их квартира наполнилась тишиной и детским смехом. Любовь впервые давно ощущала покой. Она готовила гороховый суп, а из комнаты доносились детские голоса.
Телефон зазвонил. На экране «Варвара». Сердце вскочило.
Алло?
Любовь голос с другой стороны был мягким, неуверенным. Хочу попросить прощения.
Любовь замолчала.
Я много думала эту неделю. Поняла, что была несправедлива. Возможно, боялась потерять сына. И, не желая того, потеряла тебя.
Слёзы наполнили её глаза.
Я не хочу войны, сказала она. Хочу, чтобы наши дети имели бабушку, которая их любит.
Они её получат, ответила Варвара. Если ты позволишь мне быть такой.
Приходи завтра, улыбнулась Любовь. Я испеку торт. Но не чтобы ты меня оценивала, а чтобы мы вместе поели.
Хорошо, тихо сказала Варвара. Я тоже принесу чтонибудь домашнее. Без «Симеонов».
На следующий день дом пахнул ванилью. Когда Варвара вошла, в руках держала коробку с лентой.
Принесла, сказала робко. Сготовила сама.
Значит, самое вкусное на свете, улыбнулась Любовь.
Две женщины начали взбивать крем. Не было напряжения, не было словоружий. Только две женщины, молча прощавшиеся.
Моя мама всегда говорила, что любовь проявляется делами, пробормотала Варвара. Похоже, я об этом забыла.
Не поздно вспомнить, ответила Любовь, положив руку на её.
Андрей стоял в дверях и улыбался.
Вечером они съели два торта один от Любови, другой от Варвары. Никто не сравнивал, никому не было в чём критиковать. Потому что в этот раз сладость была не в креме, а в прощении.
