Трудный выбор
Я помню, как Андрей опять задержался на заводе. Злата сидела за обеденным столом и глазами следила за остывшим ужином. Аромат запечённой курицы с душистыми травами смешивался с запахом свечи, которую она зажгла два часа назад теперь воск падал каплями, как слёзы. Телевизор в углу тихо шептал о погоде, но она не слышала его. Вместо этого её уши ловили скрип старого лифта в подъезде и тихие шаги на лестничной площадке не его ли?
Дверь всё же не открывалась.
Она могла бы позвонить и спросить: «Где ты?» или «Я переживаю». Но зачем? Он отвечал бы тем же, что всегда: коротким «Скоро» или раздражённым «Не доставай меня». А потом приходил, садился к телефону, и между ними висело тяжёлое молчание, будто они были не парой, а двумя одиночками.
Пятилетка совместной жизни уже прошла.
Вчера Надежда, её подруга, прислала фотографию крестин сына. На снимке радостные лица, красивое платье, муж Надежды с малышом на руках. А сегодня в ленте всплыло свадебное фото их общих знакомых.
Когда же вы? спрашивали все.
Мы не спешим, отмахивался Андрей.
Но Злата уже надоела эта фраза «не спешим».
Ты вообще хочешь взять меня в жёны? спросила она, когда он только вошёл, снял куртку и пошёл к холодильнику за квасом. Вопрос застал его врасплох рука замерла на полпути.
Конечно, хочу, ответил он, но голос звучал глухо, будто слова застряли в горле. Сейчас не самое удачное время для такого вопроса.
Когда будет? она взяла вилку, будто впервые её видела. Когда купишь квартиру? Получишь повышение? Или когда нам обоим стукнет по сорок?
Он отвернулся, будто искал спасения в этикетке бутылки.
Не заводись, ладно? Я устал, пробормотал он.
Я тоже устала, прошептала она.
Он уже шел в душ, оставляя за собой густую тишину, словно туман, в котором они терялись годами.
Андрей рос, наблюдая, как рушится семья.
Он помнил отца того, каким он был раньше: весёлый, сильный, подбрасывающий пятилетнего сына к потолку. И того, каким стал потом: пустой взгляд, запах перегара, крики в сторону жены, бросающие посуду.
Лучше не иметь отца, чем такого, както сказал он своему приятелю.
Тогда он дал себе клятву: если заведёт семью, то только не такую. Только когда будет уверен, что не повторит ошибку.
Но уверенности не нашёл.
Злата была полной противоположностью его матери спокойной, терпеливой, без истерик. И всё же
Каждый раз, когда она осторожно поднимала разговор о свадьбе, Андрей ловил себя на мысли:
«А вдруг я ошибаюсь? Внутри меня спит тот же монстр?»
Он видел, как после тяжёлого дня его руки сжимаются в кулаки, как у отца. Чувствовал, как поднимается раздражение, когда Злата просила чтото. И хотя он никогда не поднимал её руку или голос, страх жил глубоко:
«А если это только начало?»
Однажды, после особенно тяжёлого спора, Злата спросила прямо:
Ты боишься стать, как твой отец?
Я не стану, резко ответил он.
Тогда в чём дело?
В том, что не уверен, смогу ли я быть лучше него.
Она замолчала, потом взяла его за руку:
Никто не ждёт идеала. Я просто хочу, чтобы ты попытался.
Но Андрей знал: для него «попробовать» значит рискнуть разрушить ещё одну жизнь. Страх оказался сильнее любой любви.
Мне сначала надо встать на ноги, сказал он, вытираясь полотенцем после душа, глаза полны усталости после двенадцатичасового рабочего дня. Хочу, чтобы у нас всё было идеально.
Злата сидела за столом, ожидая его. В её взгляде читалось одновременно понимание и утомлённое разочарование тот же разговор уже сто раз повторялся.
Что для тебя «идеально»? спросила она, без упрёка, лишь с искренним интересом.
Андрей замер. Он часто произносил это слово, но никогда не вникал в его смысл. В голове всплывали образы: просторная квартира в центре (хотя они уже жили в уютной двушке у станции метро), новенькая иномарка (в то время как его надёжный «Лада Калина» служила пять лет), должность директора (хотя он уже зарабатывал в три раза больше среднего по Санкт-Петербургу). Он не ответил, потому что понял, что его «идеально» лишь блеск рекламного баннера, пустой внутри. Как будто он ждёт волшебного момента, когда звёзды сложатся, деньги удвоятся, и он превратится в «идеального» мужа, отца, добытчика.
Злата наблюдала, как меняются его мимики, и знала его слабость умение загонять себя в ловушку нереалистичных ожиданий.
Знаешь, наконец произнесла она, подбирая слова, идеальный момент никогда не наступит. Мы можем быть счастливы здесь и сейчас, такими, какие есть.
Он посмотрел на их маленькую квартиру на книжные полки, собранные вместе, на фотографии путешествий, на кота, мирно дремлющего в кресле. И впервые задумался: может, «идеально» не о вещах, а о них двоих? Но страх перед неизвестностью заставил его опять промолчать. Он лишь включил пульт, выключил телевизор и взял телефон, давая понять, что разговор окончен.
Андрей любил Злату.
Он любил её смех над его глупыми шутками за завтраком, её ворчание во сне, когда он тянул одеяло к себе, её привычку оставлять полные чашки чая по всей квартире каждая находка заставляла его улыбнуться. Но он также любил тишину, ту, что наступала, когда она уезжала к родителям на выходные. Любил свои привычки разбросанные носки, отсутствие света, ночные игры до трёх утра, спонтанные вылазки с друзьями на рыбалку без объяснений.
Зачем нам штамп в паспорте? спрашивал он, обнимая её за плечи, пока она мыла посуду. Мы же вместе. Разве этого мало?
Злата хотела большего.
Не кольца с бриллиантами, не пышный банкет в ресторане. Ей нужен был почти неосязаемый, но важный выбор каждое утро он должен был сознательно решать быть с ней, а не из привычки, а из желания.
Штамп не про обязательства, говорила она, глядя прямо в глаза. Это про то, что из всех возможных жизней ты выбираешь именно эту, именно нас.
Андрей отводил взгляд. Он знал, что уже выбрал её давно, но слово «навсегда» всё ещё пугало своей окончательностью. Как будто подпись в ЗАГСе навсегда похоронила бы того беззаботного парня, который мог в любой момент уйти куда угодно.
А если мы разведёмся? неожиданно вырвался вопрос, будто он долго носил его в себе. Андрей стоял у окна, спиной к Злате, глядя на вечерний Петербург, но в мыслях видел счета адвокатов, делёжку имущества, пустые комнаты.
Что? замерла Злата.
Ну это же дорого. Ипотека, алименты он говорил методично, как будто считал бизнесплан, а не конец их отношений. Ты же знаешь, как у моего коллеги: половина квартиры отдана, ещё и ребёнок в расчёт
Злата встала и рассмеялась горько, почти беззвучно. Этот смех был скорее выдохом, последним пузырём воздуха из тонущего корабля.
Ты уже продумал развод, а женится боишься, произнесла она, без злости, лишь с усталым пониманием. Знаешь, что смешно? Ты боишься развода больше, чем потери друг друга сейчас. Развод цифры, документы, конкретные потери. А потерять любовь для тебя это абстракция, да?
Андрей обернулся, в глазах отразилась растерянность. Он не ожидал такой реакции. Был готов к ссоре, к слезам, к молчаливой обиде, но не к этой ясной правде.
Я просто начал он, но слова застряли. Что мог сказать? Что хотел защитить их обоих? Что пытался предусмотреть все варианты? Всё звучало бы как оправдание, и они оба это знали.
Злата медленно подошла, остановилась на расстоянии вытянутой руки. Лицо её было спокойно, но в глазах блестела новая решимость.
Если ты уже сейчас считаешь, как будем расходиться, тихо сказала она, значит, мы уже расходимся. Просто бумажки пока не подписали.
Она повернулась и вышла, оставив Андрея в одиночестве с расчётами, страхами и внезапным осознанием: все его планы на будущее уже разрушили настоящее.
Финал
Они разошлись в один из тех незаметных будних дней, когда жизнь обычно не меняется. Без криков, без разбитой посуды просто Злата пришла с работы на час раньше и начала тихо собирать вещи. Андрей застал её, когда вернулся домой.
Ты уезжаешь? спросил он, застыв в дверях.
Злата аккуратно складывала в чемодан свитера, которые он так любил. Её движения были точны, видно было, что решение не спонтанное.
Да, ответила она, не поднимая глаз. Я сняла квартиру в центре.
Андрей почувствовал, как земля уходит изпод ног. Он представлял этот момент сотни раз, но теперь понял, что совсем не готов.
Мы могли бы начал он, но Злата перебила:
Нет, Андрей. Не можем. Я дала нам месяц после того разговора. Ты даже не попытался.
Она закрыла чемодан тихим щелчком; звук прозвучал громче, чем хлопнувшая дверь.
Злата ушла не потому, что разлюбила. Любовь странная штука, она не исчезает в одночасье. Она ушла, потому что наконец поняла, что его страх перед обязательствами сильнее любви. Он боялся не самого брака, а осознанного выбора, боялся сказать «да» не только ей, но и новой жизни, которая за этим последует.
Я не ждал обещаний на всю жизнь, сказала она у двери. Я просила лишь одного: чтобы ты выбрал нас здесь и сейчас. Но ты так и не решился.
Андрей остался один в квартире, которая вдруг стала слишком большой. Со свободой, которая теперь казалась слишком громкой. С телефоном в руке, где уже был набран номер Златы и пять раз стертый подряд.
Он был свободен. Совершенно свободен. Мог делать, что хотел ездить с друзьями на рыбалку, задерживаться на работе, оставлять носки где попало. Но в первую же ночь он лёг на диван, смотрел в потолок и вспоминал, как Злата ворчала во сне, когда он тянул одеяло.
Он так и не понял, что страшнее потерять её или потерять себя. Потому что теперь, когда её не было рядом, он понял с ужасом: возможно, настоящий он тот, кто смеялся с ней над глупыми шутками за завтраком. А тот «свободный» Андрей, за которого он так цеплялся, был лишь мальчишкой, прячущейся от жизни за списком отговорок.
Утром на кухне он увидел её любимую чашку с недопитым чаем. Андрей машинально помыл её и убрал в шкаф, и лишь тогда понял, что теперь некому будет оставлять эти чашки по всей квартире.
