Тихий вечер, давнымдавно в старой Москве, улица пустовала, лишь редкие фонари бросали жёлтые пятна на мокрый асфальт. Я стоял перед Златой, между нами лежала бездна, хотя мы стояли так близко, что я видел, как дрожит её ресница.
Ты меня больше не любишь? спросил я, уже зная ответ.
Но надежда, как старая колыбельная, живёт, даже когда разум шепчет: «Всё кончено».
Она не смотрела мне в глаза. Пальцы её нервно перебирали бахрому шарфа того самого, что я подарил ей прошлой зимой, когда мы ещё смеялись, а её смех был для меня самым дорогим звуком на свете.
Люблю но уже не так, как прежде.
Глупо, но от этих слов у меня захватывало дыхание, будто ктото сжимал горло и медленно, безжалостно душил.
А как? мой голос звучал чужим, сдавленным. Как друга? Как воспоминание? Как старую песню, которую когдато пел с душой, а теперь включаешь лишь как фон?
Молчание.
Я помню всё. Как она впервые взяла меня за руку, будто боялась, что я уйду. Как шептала в темноте: «Ты мой», и мир казался бесконечно добрым. Как мечтали о путешествиях, о домике у реки, о детях
А теперь? Теперь она смотрит на меня, но не видит. Я стал лишь тенью, призраком прошлого, мешающим ей идти дальше.
Зачем? спросил я, голос дрожал. Зачем ты так поступаешь? Зачем говоришь, что любишь, если в твоих глазах уже нет огня? Зачем целуешь меня в щёку, как родственника, когда раньше твои губы жгли, как пламя?
Она вздрагивает.
Я не хотела тебя ранить
Но ранила.
Чувства просто уходят.
Нет, качаю головой. Чувства не уходят сами. Их предают, убивают по капле равнодушием, ложью, трусостью.
Она отворачивается. Я вижу, как ей тяжело, но мне не легче, потому что я всё ещё люблю. А она уже нет.
Год прошёл. Или два? Считать перестал. Жизнь шла своим чередом работа, встречи, пустые разговоры с людьми, не оставлявшими следа в душе. Научился улыбаться без радости, смеяться без счастья. Та часть меня, что умела любить понастоящему, навсегда осталась с ней в прошлом.
И вот однажды случайность, ирония судьбы я увидел её в том же небольшом кафе «Уголок», за тем самым столиком у окна, где когдато при свечах шептали друг другу вечные слова. Теперь она сидела рядом с незнакомым мужчиной, его рука покоилась на её колене, а она смеялась, запрокидывая голову, и солнечный луч играл в её волосах, как когдато играл для меня.
Я замер. Сердце, казавшееся давно окаменевшим, вдруг бросилось вперёд глупо, дико, против всякой логики. Оно помнило её.
В тот миг она подняла глаза. Наши взгляды встретились, и время, словно споткнулось.
В её глазах мелькнуло неуловимое может, сожаление, стыд, а может, лишь мимолётное воспоминание о том, что между нами было больше, чем случайная встреча?
Я не успел понять. Она быстро отвернулась, будто обожглась, и пальцы её сжали руку мужчину. Сказала ему чтото, улыбнулась, но улыбка уже была напряжённой, почти вымученной.
А я просто прошёл мимо, не замедлив шаг, не обернувшись, не дав себе шанса на ложную надежду. Потому что иногда единственное, что можно сделать, это уйти и не оглядываться.
Но город помнил. Тротуар, по которому мы когдато бегали под летним ливнем, смеясь и спотыкаясь. Лавочка в парке, где она впервые шепнула: «Боюсь потерять тебя». Даже воздух в этом проклятом кафе всё ещё держал её лёгкий цветочный аромат.
Я вышел на улицу. Холодный ветер бил в лицо, высушивая то, что не должно было быть видно. Телефон в кармане вибрировал очередное уведомление, очередная пустота. Я достал его, и экран осветил сообщение «Одноклассники»: «Год назад. Вы были здесь». На фото мы, её голова на моём плече, мои пальцы в её волосах.
Я резко выключил телефон.
Удалить? палец замер над экраном. Год держал это в себе, как осколок, как занозу, как доказательство того, что всё было реальным.
Эй! чейто голос прозвучал за спиной. Я обернулся.
Официантка, запыхавшись, протянула мне черный шарф.
Вы забыли, улыбнулась она, но шарф был не мой.
Я взял его. Шерсть была мягкой, почти живой в руках.
Спасибо, сказал я.
И тогда она сделала то, чего я не ожидал.
Вам очень больно? спросила она, как ребёнок, откровенно.
Я посмотрел на неё действительно посмотрел. Карие глаза, веснушки, неуверенный голос. Настоящая.
Раньше да, ответил я честно.
А сейчас?
Я понял, что держу чужой шарф, чужую историю, чужие чувства.
Сейчас я просто жив, сказал я.
Она кивнула, будто поняла чтото важное.
Хотите кофе? предложила она, заканчивая смену.
Я рассмеялся, понастоящему, впервые за долгие месяцы.
Да, хочу.
Она налила крепкий черный кофе в толстую фарфоровую чашку с крошечной трещинкой у ручки и едва заметным цветочным орнаментом.
Сахар? спросила она, уже зная ответ.
Два кусочка, ответил я, хотя обычно пил без сахара.
Она улыбнулась, как будто поймала меня на небольшой лжи, но ничего не сказала. Два кусочка сахара тихо звенели, касаясь дна.
Кофе был горьковатым, но именно тем, что нужен был в тот момент. Я сделал глоток и впервые за год ощутил вкус.
Как? она облокотилась на стойку, наблюдая за мной.
Как жизнь, ответил я. Горько, но с надеждой на сладкое.
Она рассмеялась, и в тот момент зазвонил телефон её смена действительно подошла к концу.
Подождёте меня у выхода? попросила она, быстро снимая фартук. Я переоденусь.
Я кивнул, наблюдая, как она исчезает в подсобке. Бармен лениво протирал бокалы, бросил на меня оценочный взгляд и многозначительно подмигнул:
Ксюша у нас редко кого приглашает на прогулку после смены.
Значит, мне повезло?
Значит, ты особенный, усмехнулся он и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Особенный. Странное слово после всего, что было.
Когда Ксюша вышла, уже без униформы, в простых джинсах и растянутом свитере, с мокрой прядью волос, бросаемой за ухо, я вдруг понял, что хочу верить в это.
Пойдём? спросила она, подрагивая головой.
Пойдём, я встал, оставив на столе деньги за кофе, которые, кажется, стоили гораздо больше своей цены в рублях.
За дверью встретил вечер не тот холодный и безразличный, что был раньше, а новый, наполненный обещаниями.
Куда? спросила Ксюша, в её голосе звучало то же нетерпение, что и в моём сердце.
Я посмотрел вверх, на первые зажигающиеся звёзды.
Вперёд, сказал я.
И мы пошли не туда, где остались разбитые мечты и старые фотографии, а в глубь узких улочек, где свет фонарей дробился в лужах, а запах жареных каштанов смешивался с вечерней прохладой.
Знаешь, что самое странное? неожиданно сказала Ксюша, перепрыгивая через трещину в асфальте. Ты даже не спросил, почему я тебя позвала.
Потому что не важно, я поймал её взгляд. Важно, что я пошёл.
Она закусила губу, будто решала, стоит ли говорить дальше, но вдруг остановилась.
Я видела тебя раньше.
В кафе?
Нет. указала она на облупившуюся скамейку на маленькой площади. Здесь. Ты сидел прошлой осенью, сжимая в руках конверт, потом разорвал его и ушёл.
Ледяная волна прокатилась по спине. Тот самый конверт с билетами в Венецию, куда мы так и не полетели.
Почему ты запомнила именно это? спросил я.
Потому что она коснулась моей ладони кончиками пальцев, ты выглядел, будто теряешь последнее. А я в тот день нашла бездомного щенка. Подумала: странный баланс у Вселенной. Ктото теряет, ктото находит.
Гдето зазвенели колокола. Я понял, что стою на перекрёстке и в прямом, и в переносном смысле.
И? спросил я хрипло. Кто я сейчас? Тот, кто теряет, или тот, кто находит?
Ксюша встала на цыпочки и приблизила лицо так близко, что я почувствовал аромат её помады сладкой, с привкусом вишни, и лёгкий чмок по щеке.
Это зависит только от тебя.
В тот момент упал осенний лист, словно метка судьбы, и гдето в городе моя бывшая в тот же миг обернулась, почувствовав, как ещё один кусочек прошлого отрывается от неё.
Я не ждал ответа. Просто взял Ксюшу за руку и пошёл вместе мимо закрытых лавок, под мостами, по неизвестным переулкам.
Ты уверен? она засмеялась.
Впервые за долгое время да.
Улицы опустели, лишь редкие фонари рисовали длинные тени. Ксюша шла рядом, её плечо иногда касалось моего случайно или нет, я не решался спросить.
Куда теперь? прошептала она, её голос слился с шуршанием листьев.
Я посмотрел вперёд, на тёмную ленту дороги, уходящую между спящими домами.
Не знаю. Просто идём.
Она кивнула, и мы шагнули вместе не спеша, не оглядываясь, не думая, что ждёт за поворотом.
Потому что иногда самое важное не пункт назначения, а тот, кто идёт рядом.
