Ой, а кто это? удивилась Люся, зайдя к подруге на кухню.
Под жёлтым светом лампы, в уголке крошечной тумбы, одинокий, слегка лысый мужчина лет сорока сидел, тихо нарезая укроп широким Олиным ножом.
Люся, это Толик. Толик, это Люся, пробормотала Оля, смущённо, вот тебе сахар, идём.
Оля передала соседке жестяную банку, в которой блестели кристаллы сахара, и поспешно выведла её в коридор.
Очень приятно! крикнула Люся, оглядываясь назад, пытаясь охватить взглядом новенького.
Но и в мелочах он ничем не выделялся, не было никаких признаков, оправдывающих столь быстрое его появление в Олином фартуке с разноцветными пончиками.
Толик, я сейчас, крикнула Оля, закрыв дверь кухни.
В коридоре Люся ухватила её мёртвой хваткой:
Рассказывай!
Что рассказывать? попыталась отговориться Оля, ладно, идём.
Подруги вышли из квартиры, прошли через узкий тамбур и бросились в соседнюю двухкомнатную распашонку.
В квартире Люси пахло корицей и диоровскими духами. Белоснежный пуфик у двери и прочие детали указывали на бережное отношение хозяйки к дому.
Не то, что у меня! с досадой думала Оля, входя к подруге, вспоминая о недоделанных обоях в коридоре.
Рассказывай! настойчиво повторила Люся.
Она добавила сахар в миску с кремом, взялась за венчик и внимательно смотрела на соседку.
А как твой Родион? снова попыталась сменить тему Оля.
На заседании. Скоро не будет. Нуу?
Что, ну? Видела его на базаре. Подобрала
Как это? недоверчиво спросила Люся.
Смотрю, стоит мужик с зеленью, в плаще, выглядит прилично, но выглядит запущенно. Подошла, спросила, зачем укроп. Он ответил: «Можно вам его подарить?». Я спросила, что за дело, а он сказал, что загадал: «Если к мне придёт женщина с печальными глазами, я сразу всё отдам». Он сказал, что вырастил его сам.
И ты?
Я согласилась. Повернувшись уходить, спросила, откуда ты знаешь, что у меня печальные глаза? Они вовсе не печальны. Он молча посмотрел, потом схватил мои сумки и пошёл рядом.
А ты? Люся, забыв о венчике в руке, провела им по взбитой челке.
Я шла, молчала, думала, что делать. Решила, что неприкаянный мужик, пусть будет. Познакомились с ДорОгой.
Ну ты даёшь! Ты вот так с уличного мужика в дом привела? Что-нибудь ценное спрятала?
Люся! рассердилась Оля, он врач, рентгенолог.
А ты проверяла его документы?
Ты же сама мне всё рассказывала про авокадо
Какое авокадо? Люся растерялась.
Оля вновь вспомнила тот вечер на этой же кухне. Авокадо раскладывалось перед ней тонкими полосками в градиенте зелёного: от густотравяного у кожуры к молочнооливковому у косточки.
Оля никогда не умела выбирать авокадо. Стоя у овощных стендов, она долго перебирала тёмные глянцевые плоды, пальцами проводила по их бугоркам, слегка нажимала, пытаясь ощутить плотность мякоти. Откладывала одни, брала другие, минуты тянулись в вечность, пока она пыталась на ощупь разгадать тайну идеального авокадо.
Иногда ей казалось, что она разгадала его, и радостно неся домой «любимую ягоду» (которая, как оказалось, была ни овощем, ни фруктом), она сразу брала нож и с трепетом втыкала его в мякоть. Чаще же нож входил в авокадо, как в картошку, с большим сопротивлением, и результат был далёк от желаемого. В таких случаях Оля оставляла недозрелый плод на столе, и через пару дней он «дожидался» и становился съедобным.
Но в тот раз перед ней лежало именно то авокадо, которое выбрала Люся у неё более удачное чутьё. Оля взяла вилку, деликатно подняла нежную мякоть и положила её на язык. Такое авокадо не требует жевания: достаточно пропустить ломтик в рот, и мгновенно свежий вкус с лёгким ореховым оттенком заполняет всё пространство во рту.
Тогда ты говорила, что по внешнему виду авокадо не выбрать, а по ощупью тоже не всегда. Хороший плод надо почувствовать, пояснила Оля, возвращаясь из воспоминаний.
И что это имеет общего с мужчинами? спросила Люся.
У тебя с ними тоже всегда всё получалось, как и с авокадо Не то, что у меня, Оля опустила голову.
И ты ощутила чтото в Толике? Люся с трудом вспомнила имя «новенького» и удивилась его неприметности.
Мне стало тихо рядом с ним, хотя вокруг был базар и толкотня. Я подумала, может, ничего, что он такой обычный?
Ага ладно, иди, мало ли, соскучишься.
Люся быстро провела подругу к двери, отдав ей банку с сахаром, и прислушалась к щели; услышала тихий щелчок соседней двери.
Ну ладно, а вдруг она вернулась к кухне и опять взялась за венчик, погружая его в крем.
Оля пришла в прихожую и увидела там Толика. Попрежнему в фартуке с пончиками, он теперь сидел на табурете, прижимая к стене кусок обоев.
Прости, я случайно нашёл его в кухне, когда искал банку для укропа. Клей был рядом, я подумал ничего? испугался он и пошатнулся на табурете.
Оля, как рысь, прыгнула к нему, обхватила его незнакомые ноги. Под тёмными джинсами виднелись колени. Оля ощупывала их, словно авокадо под жёсткой кожурой, и с удивлением отметила: «моё».
Толик стоял неподвижно, возможно, боясь отпустить обойный лист, ещё не приклеенный к стене, а может, опасаясь спугнуть чтото неясное, но важное.
Наконец он оторвал руки от стены, осторожно погладил Олины лёгкие волосы.
Ты любишь авокадо? неожиданно спросила Оля, закрыв глаза.
Очень! честно признался Толик, хотя никогда не пробовал его.
В тот момент они оба ощутили, как теплый, ещё влажный от клея лист обоев тихо накрывает их. Может, это и было счастье.
