Дневник, 24 апреля
Сегодня на кухне я снова столкнулась с тем самым вопросом, который давно не даёт мне покоя. Татьяна, моя старшая сестра, рассмеялась над моим желанием завести ребёнка: «Вика, тебе уже сорок! Ты ещё в самом разгаре жизни, а не в роли бабушки». Я медленно поставила чашку с горьким чаем на стол и наблюдала, как Татьяна оттирает слёзы от смеха. Кухня вдруг показалась мне слишком тесной, а аромат чая чересчур сладким.
Татьяна, я говорю серьёзно. Хочу усыновить ребёнка из детского дома, произнесла я, сжав керамическую чашку в ладонях.
Татьяна отмахнулась, но её голос прозвучал как будто из пустоты.
Да брось! В твоём возрасте люди уже думают о внуках, а не о подгузниках!
Я пыталась объяснить, что мне нужен ребёнок, чтобы заполнить пустоту, которая сковывает меня после двух неудачных браков. Я рассказала, что по состоянию здоровья не смогу иметь детей сама. Татьяна резко прервала меня.
Стоп! Ты понимаешь, о чём говоришь? Это не игрушка! Это ответственность на всю жизнь!
Я откинулась на спинку стула, чувствуя, как ухмылка сестры сменяется серьёзностью.
А если со мной чтото случится? Что будет с ребёнком? Ты одна! А деньги? Ты представляешь, сколько стоит растить ребёнка? Одежда, еда, кружки, школа, институт!
Татьяна ожидала, что я откажусь, но я отвечала спокойно.
Я уже всё просчитала. Возьму ребёнка четырёхпятилетнего возраста, чтобы было легче. Буду работать удалённо, всё свободное время посвящу ему. Справлюсь.
Тёмные волосы сестры легли на плечи, но её глаза оставались холодными.
Ты не понимаешь! Растить ребёнка не просто работать из дома. Это ночи без сна, больничные часы, отказ от личной жизни!
Я справлюсь, твёрдо ответила я. У меня хорошая зарплата, накопления, собственная квартира в Москве. Переживать нечего.
Татьяна встала, ходя по кухне, будто пытаясь разогнать меня.
Деньги не спасут! Этот ребёнок разрушит твою жизнь! Ты не знаешь, во что ввязываешься!
Я встала, сжав края стола.
Ты сама ведь ребёнка не лишила. У тебя сын, ты справляешься, вроде бы счастлива, бросила я.
Конечно! резко ответила Татьяна. У меня полноценная семья, муж, дети! А ты одна!
Наша беседа превратилась в холодный спор. Я спросила её, что значит «полноценная» семья.
Я не имела в виду, попыталась она смягчить тон. С мужем проще, он поддерживает. А у тебя никого нет.
Понятно, холодно произнесла я. Спасибо за поддержку, сестра.
Татьяна схватила сумку и бросила:
Я переживаю за тебя! Не хочу, чтобы ты сделала ошибку!
Уходи, тихо прошептала я, не поднимая глаз.
Дверь хлопнула. Я осталась одна, аромат недопитого чая висел в воздухе, а в груди звучали сомнения. Может, Татьяна права? Может, я не справлюсь? Я представляла пустые вечера в своей квартире, глухую тишину, отсутствие детского смеха.
Два дня я работала, отвечала клиентам, но мысли постоянно возвращались к разговору. Я открывала страницы с фотографиями детей в приёмных семьях, а потом закрывала их, чувствуя боль от собственных мечтаний.
В четверг вечером позвонила подруга Евгения.
Василика, что случилось? Твой голос звучит подавленно.
Я рассказала ей о спорах с Татьяной, о страхе и о том, как сильно меня ранили её слова.
Твоя сестра не права, твёрдо сказала Евгения. Ты не одна. У тебя есть я, мама Ольга, папа Игорь. Если случится беда, кто позаботится о ребёнке?
Я прижалась лбом к холодному стеклу окна.
А если я не справлюсь?
Справишься. Ты сильная, умная, доброе сердце у тебя. Этот ребёнок заслуживает счастья с тобой.
После разговора с Евгенией во мне нашёлся покой. Я хотела ребёнка, я была готова дать ему любовь, заботу, достойную жизнь. Мне было всё равно, что думает Татьяна.
В воскресенье я поехала к родителям, чтобы рассказать о своём решении. Машина медленно подъехала к белому дому в Подмосковье, я вышла, открыла калитку и направилась к крыльцу. Но откудато донеслись громкие голоса. Татьяна и родители спорили у окна.
Вы должны отговорить её! кричала Татьяна. Она не должна заводить ребёнка! Ей уже столько лет!
Василика же хочет, возразила мама Ольга. Как ты можешь так говорить?
Я проскользнула в угол дома, сердце бешено колотилось.
Я беспокоюсь не только за сестру, но и за своего ребёнка! в голосе Татьяны прозвучала ярость. Если со мной чтото случится, квартира, где я живу, достанется моему сыну! Это наследство моего ребёнка!
Тётка ветра снесла меня с места, я вышла из тени.
Как ты могла так со мной поступить? крикнула я.
Татьяна побледнела.
Ты отговаривала меня, говорила, что я не способна воспитать ребёнка! И всё изза квартиры, моих денег!
Я подошла ближе, глядя в её глаза.
Я всё поняла правильно! И хорошо, что услышала своими ушами! Иначе я бы вечно сомневалась в себе!
Мама опустила голову, папа смотрел на Татьяну с недоумением.
Василика, послушай, начала Татьяна, но я уже отвернулась.
Нет! Ты слушай! я крикнула, бросив ей: «Больше не подходи ко мне! Никогда!»
Я пошла к машине, не оглядываясь. За спиной слышались отрывистые голоса, но в груди уже горел огонь решимости.
Следующие месяцы прошли в бюрократии: справки, комиссии, психологи, соцслужбы. Каждый подписанный документ приближал меня к мечте. И вот настал день, когда я впервые встретила свою будущую дочь в детском доме.
Мама? Ты теперь моя мама? тихо спросила девочка.
Я села рядом, обняла её.
Да, солнышко, теперь я твоя мама.
Малышка улыбнулась, и моё сердце переполнилось любовью, которой я не знала ранее. Мы принесли в дом новые игрушки, вечером читали сказку, и она засыпала, прижавшись к моему плечу.
Мама Ольга приняла внучку с радостью, папа Игорь уже через неделю построил в саду качели. Евгения радовалась: её сын Артём и моя дочь быстро подружились, играя вместе на семейных встречах.
Отношения с Татьяной остались холодными: на праздниках она делала вид, будто я не существую, отворачивалась, когда я входила в комнату. Но меня это уже не волновало. У меня была моя Аграфена девочка, которая каждое утро бросалась в мою постель с вопросами о новых планах, рисовала карандашами и гордо показывала свои рисунки, засыпала под мои колыбельные, шепчет «люблю тебя» перед сном.
Жизнь, наконец, обрела смысл. По вечерам, когда Аграфена спит, я сижу у её кровати, гляжу на её мирное лицо и чувствую благодарность судьбе, себе за смелый шаг, даже Татьяне, ведь её зависть открыла мне глаза.
Я поправила одеяло и шёпотом сказала:
Спи, моё солнышко. Мама рядом.
(Все суммы, о которых говорили, измерялись в рублях от 30000 на одежду до 150000 в год на питание и обучение.)
