Я помню, как в далёкие годы, когда улицы Москвы ещё пахли свежесваренным кофе и только что вынутыми из печи булочками, я, Агния, осторожно развязывала узелок, чувствуя, как маленькая башмачка дрожит в ладонях. Шнурки были крепкими, новыми в отличие от тех старых, рваных, что я привыкла видеть в приюте. Я глубоко вздохнула и посмотрела на израненные колени мальчика.
Вот, теперь ты готов. Не споткнёшься больше, сказал я ему.
Он широко улыбнулся, так чисто и искренно, что на мгновение весь мир вокруг лишился серости.
Спасибо, госпожа, ответил он.
Меня зовут Агния, поправила я себя, и от собственного имени застряла в горле. Так давно никто меня так не называл.
Он кивнул, вынул из левого кармана смятый платок и протянул его мне.
Возьми, чтобы руки вытереть, сказал он.
Я грустно улыбнулась и покачала головой.
Нет, оставь его себе. Видишь, у тебя немного кровоточит нос.
Мальчик послушно вытер лоб, а в тот же миг на улице резко остановилась чёрная УАЗ452. Скрежет тормозов эхом разнёсся по улице, и из машины выскочили два мужчины в строгих костюмах и женщина в очках.
Григорий! пронзительно крикнула женщина. Господи, что ты натворил?!
Мальчик подпрыгнул.
Я просто гонял голубей…
Ты бы нам инфаркт подложил! воскликнула она, схватив его за плечи. Взгляд её бросил на меня. Кто вы? Что вы с ним сделали?!
Я сделала шаг назад.
Ничего просто упал. Я помогла ему.
Она посмотрела на меня с пренебрежением, измеряя меня от головы до пят оборванный свитчёр, усталое лицо, руки с потрескавшейся кожей.
Вы бездомна?
Я молчала, лишь склоняя голову.
В этот момент дверь машины открылась, и из неё спустился высокий мужчина с седой бородой, покрывающей глаза. В длинном плаще, взглядом как сталь, он выглядел, будто прибыл из прошлых веков.
Что здесь происходит? спросил он ровным голосом, но так, будто воздух стал гуще.
Эта женщина коснулась ребёнка, сказала Татьяна. Говорит, что «помогла» ему.
Он посмотрел на меня.
Кто вы?
Я проглотила тяжёлый вдох.
Никто. Просто человек, который не смог пройти мимо плачущего ребёнка.
Мужчина замолчал, затем присел перед мальчиком, внимательно осмотрел лоб.
Болит, Емеля? спросил он.
Нет, отец, эта женщина помогла мне. Она добрая, ответил мальчик.
Он встал. Взгляд его на мгновение смягчился, но сразу же опять стал железным.
Садите его в машину, велел он Татьяне.
Когда они ушли, он обратился ко мне.
Вы знали, кто он? спросил он.
Нет. Для меня он был просто ребёнком, которому нужна была помощь, ответила я.
Он пристально посмотрел меня.
Знаете ли вы, сколько людей притворятся милосердными, если узнают, что он сын одного из самых богатых людей в Москве?
Я покачала головой.
Я и не знала. И всё равно это не имело бы значения. Кровь его текла этого было достаточно.
Он вытащил из портфеля купюру в сто рублей и протянул её мне.
Возьмите.
Я отступила.
Нет, спасибо, ответила я.
Это просто благодарность, сказал он.
Если я возьму, это будет сделка. А я не продаю то, что чувствую, возразила я.
Он прижал брови.
Довольно гордая, для бездомной.
Может, это всё, что у меня осталось, прошептала я.
Он не сказал ничего, лишь долго смотрел, потом повернулся и вернулся в машину.
На следующее утро я снова сидела на той же скамейке. Город просыпался аромат кофе и свежих булочек смешивался со звуками трамвая и шагов прохожих.
Я достала из кармана маленький камешек тот, что Емеля вложил мне в ладонь перед уходом.
Возьми его, лелья Агния, говорил он. Это мой счастливый камень. Он не даст тебе бояться ночи.
Я улыбнулась и крепко сжала его в ладони.
Тогда передо мной вновь остановилась чёрная УАЗ452. На этот раз в машине сидел только один мужчина.
Можно сесть? спросил он.
Я кивнула.
Мы молчали какоето время.
Вчера я думал, что вы, как все остальные, сказал он. Но сегодня утром мой сын спросил, почему мы не пригласили вас в гости. Он сказал, что вы добрая.
Я отвернулась.
Я не принадлежу к вашему миру.
А мой мир праведный ли он? усмехнулся он горько. Полон людей с имуществом, но без сердец.
Он вынул конверт и положил его в моё бедро.
Внутри нет денег, только один адрес. Центр помощи, который я финансирую. Скажите, что пришли от меня, и вам дадут комнату и работу.
Я посмотрела на него с недоумением.
Зачем вы это делаете?
Потому что вчера мой сын сказал, что ктото «хороший». И я понял, что сам уже не заслуживаю этого слова.
Слёзы наполнили мои глаза.
Спасибо вам
Не благодарите меня, улыбнулся он слегка. Скажите это себе. Вы спасли не только его а, возможно, и меня.
Он встал, но перед тем как уйти, обернулся.
Кстати, в центре ищут няню. Емеля будет рад увидеть вас.
Я осталась одна на скамейке, дрожащая, но с новой теплотой в сердце.
Он оставил конверт. Внутри был адрес и детский рисунок: мальчик держит женщину за руку, а под ним, небрежными буквами, писалось:
«Лелья Агния, не бойся. Всё будет хорошо.»
Слёзы текли, но уже не от бессилия, а от надежды. Я встала. Шаги были неуверенными, но вели вперёд.
Три недели спустя, во дворе детского центра в районе Ленинский, раздавался смех.
Сильнее, лелья Агния! Сильнее! кричал Емеля, качаясь на качелях.
Не улетай слишком высоко! смеялась я, слегка толкая качели. На шее у меня висел камешек, привязанный к нитке мой счастливый талисман.
У ворот стоял мужчина, наблюдая за нами молча, а в его глазах уже не было холода.
Он знал: в тот день, когда незнакомая женщина подняла с земли моего сына, изменилось не только его жизнь, но и моя, и жизнь Агнии. И всё изменилось навсегда.
