Дневник, 13ноября2025г.
Я стою у окна, телефон в руке. Голос мамы звучит в ушах холодный, дрожащий, будто дождь, который не прекращается.
Не знаю, что я должна почувствовать. Сожаление? Нет. Гнев? Тоже нет. Скорее пустота.
Та самая пустота, которую оставила в меня Алёна, когда сказала: «Ты будешь спать на кухне.»
Но сердце всё равно бьётся ускоренно.
«Выгони меня», слышу я в своей голове. Как будто меня гонят, как собаку.
Слова режут память, как нож, потому что и она была изгнана как ребёнок с рюкзаком, в котором две книги и рубашка.
Хорошо, иди, наконец сказала я себе. Но лишь ненадолго.
Алёна пришла на следующий день. Выглядела измождённой, под глазами темные круги, тащила большой чемодан.
Я открыла дверь, и на миг наши взгляды встретились. Стояли как незнакомцы, которые когдато были близки, но теперь забыли, как общаться.
Как мило ты всё устроила, сказал Алёна, оглядывая светлую квартиру в центре Москвы. Очень уютно.
Да. Потому что сама сделала её уютной, ответила я спокойно.
Мы сели за стол.
Алёна делала глотки чайка маленькими, будто боялась, что обожжётся.
Не думала, что всё так обернётся, начала она. Владислав умер всё досталось его детям. Они продали квартиру. Сказали мне: «Ты нам не мать.»
Голос её прервался. Я их любила, как своих
А меня, мама? Как ты меня считала? спросила я.
Алёна подняла глаза. В них впервые появился страх.
Дитя моё, не начинай. Тогда было тяжело я не знала, что делать.
Нет, мама. Жизнь не была тяжёлой. Ты была. Я просто оказалась лишней.
Тишина опустилась между нами, как тяжёлая завеса.
Алёна проглотила, но ничего не сказала.
Прошли недели.
Я пыталась не спорить, но Алёна постепенно вела себя так, будто квартира её.
Переставляла шкафы, мыла посуду «как следует», переставляла мебель.
Потом стала возвращаться с рынка в пакетах.
Купила ковер. Твой не подходит.
Мама, это мой дом.
Не будь мелочной, я просто хочу помочь!
И я снова ощутила себя тем ребёнком, которому не место нигде.
Однажды вечером, пришедши с работы, в кухне пахло печеньем.
А, ты здесь! улыбнулась Алёна. У нас гости.
За столом сидел пожилой мужчина с лоснящейся лысиной и небольшими усами.
Это Сергей, представила Алёна. Мой знакомый. Иногда помогает.
В моей квартире? спросила я холодно.
Не начинай. Мы просто поужинаем.
Нет, мама. Завтра будешь ужинать гдето в другом месте.
Алёна побледнела.
Ты меня выгоняешь?!
Нет. Я лишь напоминаю: когдато я тоже спала на кухне изза твоих решений. Но я уже не ребёнок.
На следующее утро Алёна молча собирала вещи.
Я стояла у двери, опершись на коробку. Пальцы дрожали, но лицо сохраняло спокойствие.
Куда идти? прошептала она. Никто меня не ждёт.
Как и меня, ответила я.
Алёна замерла.
Я не понимала
Понимала. Просто тебе было всё равно.
Плечи Алёны дрогнули.
Плохая мать была, прошептала она. Но я человек.
Я знаю, ответила я. Я тоже уже человек. Не твоё дитя, которое боялось тебя.
Когда дверь закрылась, я села на диван. Руки были тёплыми, как после битвы.
Солнце заливало комнату, воздух стал кристально чист.
Я встала, открыла шкаф и вынула старый ящик.
Внутри детские рисунки, открытки, одна фотография: я, мама и бабушка.
Бабушка держала нас за плечи, улыбающаяся.
Если бы ты была здесь, бабушка, подумала я, ты бы сказала, что нужно простить. Но я больше не хочу жить с болью, которую нужно прощать.
Я зажгла фотографию в пепельнице.
Долго смотрела, как лицо мамы исчезает в пепле.
Через неделю пришло письмо.
«Вика, прости меня. Не ищу оправданий. Хочу, чтобы ты знала, что люблю тебя, хоть и не умею это показать. Спасибо, что не закрыла дверь сразу. Может быть, однажды ты откроешь её снова не для меня, а для себя.»
Я прочитала несколько раз, потом улыбнулась. Впервые за годы понастоящему.
Вышла на балкон, глубоко вдохнула воздух и позвонила в женский приют.
Добрый день. Есть свободная комната. Может, ктото ищет убежище?
Да, ответили. У нас женщина, которой родственники её изгнали.
Я закрыла глаза.
Круг замкнулся. Но теперь иначе.
Поставила чайник, достала чистые простыни.
В этом доме ктото услышит впервые:
Здесь ты дома.
И в этот раз без условий, без страха, без боли.
Только с любовью.
