В полутёмном коридоре больницы, где стены пахли гипсом и забытыми обещаниями, Вера сидела на краю кровати, поджав ножки, и шипела себе под нос:
Он мне не нужен. Я от него отказываюсь. Мне нужен только Иван, а он сказал, что ребёнок ему не нужен. Значит, и мне не нужен. Делайте с ним что хотите мне всё равно.
Дитёчка моя! Это же варварство отказываться от собственного чада. Даже звери так не поступают, прошептала заведующая отделения, Елена, её голос звучал, будто сквозь густой туман.
Плевать, что делают звери. Выпишите меня сейчас же, а то я вам тут устрою мало не покажется, вбесилась Вера, её крики отдавало эхом по белым коридорам.
Ты, деточка, полная глупца, прости Господи! вздохнула Елена, её глаза вспыхнули усталостью.
Опыт её говорил, что в этом случае медицина бессильна. Всего неделю назад Веру перевели из родильного отделения в детскую палату. Броская и скандальная женщина, она отреклась кормить ребёнка сама, как бы её ни уговаривали. Согласилась лишь сцеживать молоко, но тогда ей самой некуда было уйти.
Лечащий врач малыша, молодая Алина, безуспешно сражалась с Верой. Та без конца разыгрывала истерики, а Алина пыталась объяснить, что это опасно. Вера заявила, что если так, то сбежит. Потрясённая Алина позвала заведующую, и та целый час пыталась убедить непримиримую маму. Но Вера упёрлась, что ей нужен её парень, а он не будет ждать уедет без неё.
Елена не собиралась сдаваться: за годы работы она видела множество подобных мам. Она могла держать Веру здесь ещё три дня, давая ей время подумать, может, одумается. Услышав цифру, Вера взбесилась:
Вы сошли с ума? Иван уже злился на меня изза этого проклятого ребёнка, а вы ещё подливаете к этому масло. Если я не уеду с ним на юг, он возьмёт Катю.
Она заплакала, орущим голосом осуждая всех за то, что Катя лишь ждёт, когда её парень уйдёт. Этот ребёнок нужен ей лишь как предлог к браку.
Елена снова вздохнула, отдала Вере валерьянку и направилась к двери палаты. За ней последовала ординатор, молчавшая до того момента, Марина.
В коридоре она остановилась и шепотом спросила:
Вы верите, что ребёнку будет хорошо с такой матерью? Если её так можно назвать.
Детка моя, ответила Елена. Что делать? Иначе его отправят в дом малютки, а потом в детский дом. У них ведь приличные семьи: у девицы и у парня. Может, поговорим с родителями? Это же их первый внук, а парень красавец. Узнайте их координаты, надо с ними пообщаться.
В тот же день Вера убежала. Елена позвонила родителям. Молодой человек с ней даже разговора не стал. Через два дня к больнице приехал отец ребёнка мрачный, недружелюбный человек. Елена попыталась поговорить, предложила посмотреть малыша.
Он ответил, что ему это не интересно, и добавил, что заявление об отказе дочка напишет, а он передаст бумагу через своего водителя. Елена заявила, что так не пойдёт, ребёнок должен прийти сам её не выписывали. По правилам всё должно быть, иначе будут проблемы. Слова её заставили мужа напрячься: страх чиновников уже в крови, и он отступил, сказав, что пришлёт жену разбирать всё.
На следующий день вошла хрупкая женщина в бледном халате, села на стул и сразу заплакала, шепча о горе. Родители мальчика срочно увезли его за границу, их семья состоятельная, у них большие планы. Дочка плачет днями, крича, что ненавидит ребёнка, и заявила, что поедет за ним за границу, узнав, куда его отправили.
Елена вздохнула и предложила посмотреть ребёнка, надеясь, что у бабушки пробуждутся чувства. Чувства возникли, но только усилили боль. Женщина, держась за малыша, рыдая, говорила, какой он хорошенький, что взяла бы его с радостью. Но муж запретил, дочка не хочет. Она вытащила новый платок и ещё сильнее заплакала.
Елена лишь пробормотала «М-да» и велела медсестре дать женщине валерьянку, ворча, что изза таких глупостей в отделении скоро кончатся успокоительные.
Она пошла к главному врачу, рассказал всё и заявила, что намерена пока держать ребёнка в отделении. Главврач, когда увидел малыша, улыбнулся и спросил, чем его кормят. «Крепыш, такой бутуз просто пончик», пробормотал он, и имя «Пончик» прилипло к малышу.
Пончик оставался в палате несколько месяцев. Сначала уговаривали мать, она приходила, играла с ним, говорила, что копит деньги на билет, будто вычислила, где находится её парень. Пока ей было нечего делать, она приходила. Казалось, привыкает к малышу.
Он тоже радовался ей, со временем узнавал её. Мать тоже приходила, охотно возилась с малышом, но уходя, всегда плакала, извиняясь за дочку, говорила, что та любит парня как безумная. Елена отвечала, что это не любовь, а похоть.
Мать и бабушка приходили, не писали заявления, но и ребёнок не забирали. Елена решила поговорить с ними серьёзно: ребёнок заболел тяжело, все переживали, а ординаторша Алина, как только могла, бросалась к нему. Пончик лежал потным, мокрые волоски прилипли к лобку.
Он похудел, стал слабым, и Алина без устали носила его на руках, говоря, что он уже не пончик, а лишь блинчик. Но мальчик восстанавливался, набирал вес и снова стал Пончиком любимцем отделения. Он улыбался Алине, пытался дотянуться до её коралловых бус, и когда успевал, взрывался радостным смехом.
Однажды Вера случайно узнала, что её парень женат. В ярости она закричала, что всё подстроено, чтобы их разлучить, и ненавидит ребёнка. Если бы Пончик не существовал, она была бы с Иваном, они были бы счастливы. Она решила написать заявление об отказе, отнести его главврачу и уйти.
Она принесла бумагу, положила её на стол, не сказав ни слова, и ушла. Главврач позвал к себе заведующую.
Вернувшись, Елена, хмуро, произнесла:
Всё! Заявление написано. Главврач приказал оформить ребёнка в дом малютки. Что теперь делать? Будем оформлять.
Молодая ординаторша заплакала. Елена сняла очки, долго протирала их, бормоча себе под нос, как будто каждый раз, когда её глаза слезятся, она стирает печаль.
В этот момент Пончик радостно резвился в своей кроватке. Медсестра вошла, и малыш запищал, энергично размахивая ручками и ножками. Внезапно он замер, словно прислушивается к какомуто шепоту, затем снова замолчал.
Сестра подошла к нему, ощутила в его маленьких глазах чтото странное, и слёзы сами покатились по её щекам. Она не могла понять, почему плачет, но вспомнила, что в тот момент Вера писала отказ.
Елена буркнула, что не стоит придумывать сказки, а всё это лишь совпадения.
Брошенные дети знают, что от них отказались. Они чувствуют, будто ангелы шепчут им печальные вести, и стараются стать незаметными, не мешать никому. Мир кажется безразличным, но в этом бездушном мире есть капля добра, её надо искать.
С того дня Пончик лежал в кроватке, не улыбаясь, лишь тяжёлым взглядом смотрел в потолок. Алина безуспешно пыталась его развеселить:
Пончик, хочешь на ручки? Смотри, у меня есть бусы, давай поиграем!
Он отстранённо смотрел, не шевелясь. Однажды Алина, разрыдавшись, крикнула:
Мы предаем его! Мы виноваты!
Елена подошла, погладила её по плечу и сказала:
Деточка, я не знаю, что делать. Мне жалко Пончика, ты не представляешь, как мне жалко. Ох, Господи! Что за работа!
Я не буду сидеть и ждать, я буду действовать, ответила Алина.
Тогда не сиди, отрезала Елена, а то халат весь замочил. Действовать значит, так и быть. Не говори, что собираешься его усыновить, тебе его и не дадут. Живёшь в общежитии один, мужа нет два. Это эмоциональный порыв.
Она начала искать Пончигу родителей самых лучших. Оказалось, что такие пары, как Лана и Лев, уже подросли, детей нет, мечтают о малыше. Лана изящная женщина с мягкой улыбкой, Лев крепкий мужчина, похожий на военного, оба обожают друг друга.
Елена, увидев Льва, слегка усмехнулась, потом смутилась:
Извините, я от восхищения. Не каждый день видишь такого крупнячка.
Лана, не отрываясь, спросила:
Какой вес у него при рождении?
ГигантЛев растерялся:
Не понял А нужен ли этот вес для усыновления?
Лана рассмеялась:
Он сейчас маму замучит вопросами.
Заведующая пояснила, что это не важно для усыновления, а лишь напоминает им Пончика.
Лана решительно вошла в палату, и Пончик, спя, раскраснелся, раздвинув крошечные ручки. Внезапно он проснулся, посмотрел на неё, нахмурился, потом широко открыл глаза.
Лана протянула руку, и малыш, словно под откровенным светом, схватил её большой палец. Все рассмеялись, назвав его шустрым ребёнком. Лана улыбнулась, кивнула, а он тихо пискнул.
Елена, слегка кашлянув, сказала:
Давайте на первом свидании закончим. Вы подойдёте домой, подумаете, решите
Лана, не оборачиваясь, ответила:
Нам не нужно думать, мы уже всё решили.
Елена удивлённо посмотрела на мужа, а он, смущённый, кивнул:
Да, мы уже согласились, хотим этого малыша.
Лана вновь протянула руку, Пончик сжался, но не отпускал её палец. Тишина висела, как густой туман.
М-да, прости Господи! пробормотала Елена. У малышей в этом возрасте хватательный рефлекс сильно развит.
Что же это за рефлекс? спросила Лана, не отводя взгляда.
Он просто боится, что я не вернусь, мягко сказала Лана. Ты отпусти меня, пожалуйста, сейчас. Мне нужно уйти, но я обязательно вернусь, слышишь? Ты теперь должен мне верить.
Пончик выпрямился, вслушался в её мелодичный голос и, наконец, разжал пальчик. Затем широко улыбнулся беззубой улыбкой, издав радостный писк.
Елена, снимая очки, яростно протирала их халат, бормоча себе под нос, что в этом мире иногда даже самые странные рефлексы могут стать спасением.
