В тот день, когда я наконец вышла на пенсию, Андрей сказал, что уезжает к другой
Я не упала в обморок, не закричала, не разбил тарелку. Просто села на стул, всё ещё в пальто, с сумкой на коленях, и наблюдала, как он упаковывает зубную щётку в дорожный косметический чехол. Всё было спланировано. Он ждал момента. А я наивно думала, что только начинаем новый, спокойный этап жизни.
Последние месяцы он постоянно повторял: «Наконец отдохнёшь, ты это заслужила». Обещал выходные в дачном поселке, поездки к озеру, длинные завтраки без будильника. А сегодня, вместо кофе и поздравлений, я услышала одно предложение, сказанное как официальное объявление: «Уезжаю. Уже давно встречаюсь с кемто другим. Хотел подождать, пока ты уйдёшь с работы, чтобы не усложнять тебе жизнь».
Я мгновение не понимала, о чём он. В моей голове всё ещё эхом звучали вчерашние пожелания коллег, смех у торта, крошка глазури, застрявшая у него на бороде, когда он откусил кусок и подмигнул мне. Я не впала в обморок, не закричала, не разбила тарелку. Просто села на стул, всё ещё в пальто, с сумкой на коленях, и смотрела, как он укладывает зубную щётку в дорожный чехол.
Он всё спланировал. Ждал. А я, как дура, думала, что мы только начинаем новый, тихий период.
Он всё время говорил: «Наконец отдохнёшь, ты это заслужила». Обещал дачные выходные, рыбалку на озере, завтрак без будильника. А сегодня я получила лишь короткую фразу, сказанную как уведомление о смене планов: «Уезжаю. Уже давно я с другой. Хотел дождаться, пока ты уйдёшь, чтобы не мешать».
В какойто момент я просто не поняла, о чём он. В голове звучали пожелания коллег, смех у торта, крошка глазури на его бороде, когда он откусил кусок и подмигнул мне.
Всё было обычным. А теперь уже ничего нет. И самое страшное, что он не выглядел опечаленным, не выглядел разорванным. Он выглядел как человек, которому наконец удалось сбросить тяжесть с плеч.
Он просто вышел. Оставил ключи на столе, не обернулся, даже не спросил, справлюсь ли я без него. А ведь вся наша жизнь была одной сплетённой цепочкой счета, решения, покупки, выходные. Всё делали вместе. По крайней мере, так я думала.
Когда дверь закрылась, я сидела в тишине. Было полдень, я всё ещё в пальто и ботинках, с сумкой на коленях, не могла сдвинуться с места. Мысли крутились, как бешеный вихрь, но ни одна не хотела успокоиться. Только один вопрос возвращался, как бумеранг: «Неужели это происходит всерьёз?»
В первые дни я убеждала себя, что это какойто кризис, что он огреется, вернётся. Пробовала ему звонить не отвечал. Потом написала короткое, без эмоций сообщение: «Если чтонибудь понадобится, я дома». Ответа не было.
Через неделю я поняла, что он действительно ушёл. И та женщина, о которой я почти ничего не знала, должна была быть в его жизни давно. Нельзя бросить жену после 35 лет совместной жизни только потому, что вдруг влюбился. Это был заранее продуманный план, выжиданный момент.
Я начала искать признаки, вспоминать незаметные детали: его пустой взгляд за обедом, «рыбачьи» вылазки на выходных, как всё реже он ложился рядом со мной спать то в гостиной, то у телевизора, а может, разговаривал с ней.
Самое больное случилось через неделю, когда случайно встретила знакомую с наших совместных отпусков. «Это, конечно, шок», сказала она сочувственно. «Но же он уже тогда встречался с ней, да?»
Я посмотрела на неё, как на сумасшедшую.
О чём ты говоришь?
Я думала, ты знаешь
Я не знала. Никто не сказал мне правду. Все вокруг соседи, друзья, даже двоюродная сестра с другого конца Москвы знали. А я была единственной, кто всё ещё верил в свой дом, свой брак, свою обычную жизнь.
Боль была не в самой измене, а в ощущении, что меня обманывали не только его, но и весь мир, который молчал. Из жалости? Из равнодушия?
Месяцы я жила в подвешенном состоянии. Не могла есть, не могла спать. По утрам просыпалась с ощущением, что чтото случилось, а потом всё всплывало, как будто ктото каждый раз втыкал нож в одно и то же место.
Я стеснялась говорить об этом комулибо. Не отвечала на звонки, не открывала двери. Раз в день выходила на прогулку по той же тропинке, в те же часы, чтобы никого не встретить. Не хотела слышать утешительные фразы вроде «время лечит», потому что время ничего не лечило.
И вот однажды к мне пришёл конверт. Обычная бумажка, почерк, который я сразу узнала. Я не открывала его сразу, он лежал на столе час. Наконец с чашкой чая я прочитала:
«Знаю, я не заслуживаю прощения. Но хотел, чтобы ты знала: я был с тобой почти всю жизнь и действительно был счастлив. Потом чтото изменилось, а я не смог тебе сказать. Не потому, что не любил, а потому, что боялся, что ты меня перестанешь уважать. Сейчас понимаю, что уважал лишь себя. Прости, что ты всё узнала так.»
Это был не любовный послание, а письмо труса. В нём был лишь жаль, но нет искреннего раскаяния. Он просто убежал. Как только я перестала быть его опорой, его «фундаментом», он ушёл к той, кто не знала его морщин, его забывчивости, его недостатков.
А я знала его. И любила его годами. Понастоящему. И эта любовь ранила меня сильнее всего.
Со временем я начала жить снова. Не так, как раньше уже не вдвоём, не в паре, а посвоему. Маленькими шагами, без планов на вечность. С книгой в руках, со своим огородиком, с поездками с подругами. Без того, чтобы вписываться в чьито ожидания.
Не скажу, что я счастлива это было бы слишком просто. Но сейчас я точно знаю: ничто не дано навеки. Ни работа, ни брак, ни даже любовь. Это не значит, что не стоит пытаться.
Я бы лучше провела ещё десять лет сознательно, в своём ритме, чем ещё тридцать лет в иллюзии, что я нужна комуто только когда выполнила его требования.
Пусть люди говорят, что женщина после шести́десяти лет должна думать только о внуках и борще по воскресеньям. А я? Я записалась на курс керамики. Само́й. Для себя.
И больше никому не буду объяснять, почему так.
