Прошло сорок лет, а я всё ещё часто вспоминаю его. Однажды я решила найти того, кого давно потеряла из виду.
Я нашла его спустя четыре десятка лет совершенно случайно в сети, среди рецепта яблочного штруделя и рекламы крема против морщин. Имя, фамилия, рядом фотография: седые волосы, очки, улыбка, которую я сразу узнала.
Я замерла в полуслове. Сердце замерло сильнее, будто тело помнило то, что разум пока не осмеливается назвать. Я кликнула. Оказался профиль художника, небольшая галерея на старом Арбате, фотографии картин пейзажи, древние ворота, женщина в окне. Под одной из них подпись: «Осень помнит больше, чем лето».
Я знала, что это он Иван. Мой Иван, с которым я тайно влюблялась весь выпускной класс и ещё долго после него. После экзаменов он уехал, а я осталась.
Жизнь пошла по своим путям был брак, дети, потом развод, долгий молчаливый быт. Но то чувство не погасло полностью, просто спряталось глубоко, как письмо в ящике.
Не успев ничего обдумать, я написала:
Не знаю, помнишь ли ты меня. Я же помню. Если захочешь выпить чаю, я буду в Москве.
Тот же день он ответил:
Помню. Чай пью после четвертого. Адрес найдёшь на сайте.
Я купила билет, собрала небольшую сумку, тёплый свитер и тот старый лист, который так и не отправила. В поезде я смотрела сквозь окно на проносящиеся деревья золотистые, рыжие, покрытые инеем и ощущала странное чувство: будто время возвращается назад, будто мне снова по восемнадцать.
Я вышла на московском вокзале и впервые за долгое время ощутила, что происходит чтото понастоящему важное. Я ещё не знала, что именно, но не хотела упустить момент.
Его мастерская находилась в одной из узких переулков Арбата. Старая, кривая лестница, тяжёлые двери с маленьким стеклом, над ними медный знак: «Иван М. Художественная мастерская». Сердце забилось громче, когда я постучала. Небольшая пауза, а потом услышала знакомый голос:
Войдите.
Внутри было иначе, чем я представляла, но именно так, как должно быть: запах скипидара, полумрак, дневной свет, льющийся сквозь высокое окно, картины, прислонённые к стенам, кувшин с кистями, чашка с недопитым кофе. Он стоял у мольберта спиной, медленно обернулся, словно знал, что я вошла. Улыбка появилась не широко, а тихо, глазами.
Ты совсем не изменилась, сказал он, хотя это было не совсем правдой. Но в его голосе не было лжи.
Ты тоже не, ответила я.
Он предложил мне старое, мягкое кресло, закипятил воду для чая. Мы разговорились. Сначала о пустяках поездах, пробках, о том, как Москва красиво осенью. Потом о всём: о том, как прошли его годы, о моей жизни, о том, что мы оба потеряли близких, что остались одни, хотя вокруг столько людей.
На столе пахло свежевыпеченным хлебом, в чашках парила чайка с гвоздикой. Через окно падал мягкий золотой свет. Было так тихо, что я слышала собственный вдох.
Ты иногда вспоминаешь то лето? вдруг спросил он.
Всё время, ответила я, не успев даже подумать.
Два дня мы были неразлучны. Прогуливались по Парку Горького, ели горячие бутерброды на Новом Арбате, смеялись над теми мелочами, которые понимает лишь тот, кто помнит вкус газировки в стеклянной бутылке и звонок на урок.
Он не спрашивал, как долго я приехала. Я не говорила, когда уеду. Всё было, словно пузырёк хрупкое, безмолвное и красивое. И одновременно очень реальное.
Третьего утра я собрала сумку и оставила её у двери. Он подал мне чашку чая и сказал едва слышно:
Не уходи пока.
Но я у меня обязанности, дом
Он покачал головой.
Всё подождёт там. А здесь здесь ждёт ктото, кто больше не хочет тебя терять.
Я посмотрела в окно на осенние деревья и подумала: может, в этот раз должна остаться я?
Я не села в поезд. Сумка осталась у двери, а я у окна, с чашкой чая в руках, в его кресле, в его мире. На мгновение меня охватил стыд, будто я сделала чтото безрассудное. Но чувство быстро прошло.
Я задержалась ещё на один день, потом на ещё один, а потом перестала считать.
Во-первых, в его мастерской время текло иначе. Я помогала ему сортировать краски, вытирать рамы, читала вслух, пока он зарисовывал. Вдруг стало ясно, что жизнь может быть простой, лёгкой, без постоянного разбора на детали.
Вечерами мы гуляли по Старому Городу. Среди людей, но каждый в своём. Никто не смотрел на нас странно. Может, потому что это выглядело естественно. А может, потому что было всё равно, сорок нам или шестьдесят.
Однажды я нашла на столе маленький набросок я, сидящая у окна, вглядывающаяся в свет. Подпись: «Осень, что вернулась». Я ничего не сказала. Лишь коснулась бумаги пальцами и тихо улыбнулась.
Не знаю, будет ли это навсегда. Не планирую, не спрашиваю. Достаточно одного момента когда ктото сказал: «Оставайся» и я услышала это понастоящему.
Четыре десятка лет я ждала этот выбор. Теперь я не хочу ждать больше.
