Звонок раздался в кухне. На экране неизвестный номер. Я, ещё с мокрыми от посуды руками, приняла звонок без раздумий.
Добрый день, Марина? спросил мягкий, но отчуждённый голос, с лёгким западным оттенком.
Да, слушаю.
Не кладите трубку Это важно. У меня ребёнок от вашего мужа.
В миг я подумала, что слышу шум. Потом решила, что это шутка. Третья же секунда заставила всё тело замёрзнуть, как в зимний стык. Я уперлась в столешницу, чтоб не упасть.
Что вы сказали? прошептала я.
Дмитрий водитель грузовика, ездит в Польшу. Мы встречались больше года. Я думала, он одинок.
Голос говорил медленно, словно человек готовился к этой речи десятки часов. Каждое слово прозвучало ударом молота. Мой муж, тот же, который вчера вечером прислал SMS: «Задержусь, разгрузка затянулась», у него была вторая семья.
ребёнку уже семь месяцев, сообщила женщина. Я не прошу денег, хочу, чтобы вы знали.
Телефон вырвался из рук. Грохот падения разрезал тишину, словно треск стекла. Я посмотрела на кухню, на семейную фотографию, висящую на холодильнике, и ощутила, как рушится вся моя жизнь.
Не помню, как долго сидела на полу, прислоненная к шкафу. Время будто остановилось. В голове звучало одно предложение: «У меня ребёнок от вашего мужа». Я повторяла его, словно пытаясь заставить слова потерять смысл, но каждая репетиция резала всё острее.
Вечером позвонил Дмитрий. Голос тот же, спокойный.
Всё улажу, завтра приеду. Что принести? спросил, будто бы к другу.
Я замерла. На мгновение хотела сказать: «Привези правду». Вместо этого прошептала:
Приезжай. Мы должны поговорить.
Он приехал на следующий день. Грузовик остановился у нашего дома, а я наблюдала из окна, как он вышел, уставший, не подозревая, что этот дом уже не его. Он вошёл, обнял меня рефлекторно. Я оттолкнула его.
Мне позвонила женщина из Пруссии, сказала я. Сказала, что у неё ребёнок от тебя.
Я видела, как кровь ускользнула с его лица. Он не стал отрицать. Сел, несколько секунд смотрел в пол, затем заговорил.
Я не хотел, чтобы ты узнала так. Это была ошибка, всё вышло изпод контроля. голос дрожал. Сначала это была лишь знакомая: кофе, разговор на парковке. Иногда человеку нужно, чтобы его выслушали.
А потом ты её оплодотворил, резко прервала я. Хватит.
Он замолчал. Отрицать он уже не мог.
Она не знала, что я женат, добавил он спустя мгновение. Когда она забеременела, я сказал, что всё уладим, возьму кредит, помогу. Но не смог Не знал, как объяснить тебе.
Я перешла от ярости к холодному равнодушию. Смотрела на него и ощущала пустоту. Того же человека, с которым провела более двадцати лет, я видела сквозь стекло.
Почему? спросила я наконец. У нас было всё.
Именно поэтому, ответил он тихо. У нас было слишком много рутины, слишком мало нас самих.
Тогда я впервые поняла, что измена рождается не только из страсти, а из тишины, из отсутствия разговоров, из незаконченных лет. Это не значит, что боль становится меньше.
Он вышел из кухни, оставив за собой запах холодного воздуха и дизельного топлива. Двери захлопнулись, а я упала на стул. В доме воцарилась гнетущая тишина. На столе стояла его чашка с ещё тёплым кофе. Я хотела сбить её, разломать, разрушить всё, что напоминало о нём, но лишь отодвинула в сторону.
На следующий день он не позвонил. И ни дня позже. Затем пришло SMS: «Надо всё обдумать. Пожалуйста, не закрывай дверь». Я не ответила.
Вечером я открыла компьютер и нашла её профиль. Молодая, обычная девушка. На фото она держала ребёнка мальчика с тёмными глазами, так похожими на Дмитрия, что сердце сжалось в кулак.
Я не могла оторвать взгляд. Тогда дошло до меня, что её боль иная, но тоже реальная. Она жила в лжи, была частью той же истории, которую он написал без нашего согласия.
Я закрыла ноутбук. Не заплакала. У меня не осталось слёз, только огромная усталость. Будто все годы упали на меня одним ударом.
Прошло две недели. Дом стал слишком тихим, кровать слишком широкой. Сначала я ждала, что он позвонит, приедет, появится в дверях с тем взглядом, который всегда разбивал мой гнев. На этот раз его не было. Вместо этого пришло письмо простая конверт, его нескладный почерк, будто писали в спешке.
«Я не прошу прощения, начинал он. Я просто хочу, чтобы ты знала, что не планировал этого. Не хотел вести двойную жизнь. Всё случилось. Мне стыдно, что не нашёл смелости сказать правду. Ребёнок мой. Я помогу им, но не хочу их жизни. Хочу вернуться, если ты позволишь».
Я читала письмо несколько раз. Каждое предложение звучало иначе: то как раскаяние, то как отговорка. Не знаю, что больнее: слова «ребёнок мой» или «хочу вернуться». Как вернуться в место, которое сам же сжёг?
Через несколько дней он пришёл. Стоял в дверях, худой, с сединой у висков. С тем же взглядом, который когдато завоёвывал мир. В руках держал сумку, будто готов к любой схватке.
Я знаю, что не заслуживаю, сказал он. Но без тебя я не умею жить.
Я не ответила. Дала ему войти. Он сел за тот же стол, за которым мы пили утренний кофе. Молчание тянулось долго. Потом я спросила:
А она?
Она знает, что я вернулся, прошептал он. Не хотела меня останавливать.
Разговор ничего не решил. Ни решения, ни обещаний. Только пустота, висевшая между нами, как неподдающаяся слову тень.
С тех пор мы спим в разных комнатах. Он всё ещё готовит, убирает, чинит мелочи, которые раньше не замечал. Я учусь жить, понимая, что не всё можно собрать обратно, как бы сильно ни хотела.
Иногда, когда выключаю свет, думаю о ребёнке о мальчике с глазами Дмитрия. Интересно, захочет ли он когданибудь встретить своего отца. Смогу ли я простить его, прежде чем он простит себя.
Не знаю, смогу ли я ещё любить этого человека. Знаю лишь, что больше не могу жить в лжи. И хотя это ранит, это начало чегото настоящего.
