Предчувствие
В старой пятиэтажке на ул. Петровской Олег жил, где стены тонки, как лист бумаги, а каждый соседний чих отдаётся гулом в системе отопления.
Он давно перестал реагировать на хлопки дверей, на шумные перестановки мебели, на крик телевизора у пенсионерки снизу. Но то, что творил сосед сверху Алексей Петрович выводило его за пределы терпения, заставляя кидать ругательства в пустоту.
Каждую субботу тот «неприветливый человек» без малейшего стеснения включал дрель, а то перфоратор. Иногда в девять утра, иногда в одиннадцать, но всегда в выходной, именно когда Олег хотел наконец выспаться.
Сначала Олег, человек миролюбивый, пытался оправдать шум: «Наверно, ремонт затянулся пойму» бормотал он, ворочаясь в постели, укрываясь подушкой. Но недели шли, а громкий перфоратор будил его каждую субботу, то короткими стуками, то долгими дребезжаниями. Сосед начинал, бросал, снова возвращался к работе.
Иногда назойливый гул прерывал тишину не только утром, но и в будний вечер, около семи, когда Олег возвращался с работы, мечтая о покое. Каждый раз он хотел подняться и выплеснуть всё, что думал о соседе, но усталость, лень и страх конфликта удерживали его.
Однажды, когда дрель снова загудела над головой, Олег не выдержал, бросился наверх, стучал в дверь В ответ глухой шорох, лишь перфоратор рычал, передавая вибрацию прямо в череп.
Когданибудь я! вырвалось у него, но фраза оборвалась. Сам он не знал, что именно «когданибудь» сделает.
Воображение рисовало разные сценарии: от отключения электроэнергии в доме до более изощрённых методов написать жалобу, позвать участкового, забить вентиляцию пеной. Иногда Олег представлял, как Алексей поймёт, что надоел всем, и придёт с извинениями, или переедет, или просто исчезнет. Главное перестать сверлить.
Шум стал для Олега символом несправедливости. Он каждый раз думал: «Хотя бы ктонибудь в подъезде возмутится и положит конец этому безобразию!». Но все держались в своих углах, не вмешиваясь.
И тогда случилось то, чего Олег не мог предвидеть
***
В субботу он проснулся не от звука, а от глухой тишины. Долго лежал, прислушиваясь, когда же зазвенит проклятый инструмент. Тишина была плотной, почти ощутимой.
Сломался! вспыхнула мысль, или же этот злодей уехал? День прошёл в странном ощущении свободы: пылесос работал тихо, чайник шипел ласково, телевизор не вибрировал в потолке. Олег сидел на диване и неожиданно улыбнулся, широко, как ребёнок.
***
В воскресенье тоже было тихо. И в понедельник. И во вторник. И в среду. Шум будто вырезали из его жизни. Тишина сверху держалась почти неделю. Олег перестал списывать её на ремонт, отпуск или случайность. В этой паузе чувствовалась тревога, слишком резкий контраст после месяцев постоянного грохота.
***
Он стоял перед дверью соседа, собираясь с духом, пытаясь понять, зачем ему это нужно: убедиться, что всё в порядке, или проверить, не накручивает ли он себя? Олег нажал кнопку звонка.
Дверь открылась почти сразу и он понял, что чтото случилось. На пороге стояла беременная женщина, лицо бледное, веки опухшие. Олег видел её лишь мимолётно ранее, но теперь она выглядела старше, будто постарела на несколько лет.
Вы жена Алексея? спросил он осторожно.
Она кивнула.
Чтото случилось? Я давно не слышу
Он замер, слова застряли в горле: как объяснить, что пришёл изза тишины?
Женщина отступила на шаг, пропуская его внутрь, и вдруг произнесла тихо:
Лешка больше нет.
Олег не сразу понял смысл. Понадобилось несколько секунд, чтобы собрать слова в единое целое.
Как когда?
В прошлую субботу, рано утром, протерла слезу. Понимаете, этот бесконечный ремонт Он так уставал. По выходным всё делал, а в будни времени не было. В тот день встал раньше меня, хотел доделать детскую кроватку, торопился, боялся не успеть
Она указала вглубь квартиры. У стены стояла половина аккуратно распакованной детской кроватки: инструкция, упаковка с крепёжными деталями, разбросанные детали.
Он просто упал, прошептала она. Сердце. Я даже не успела проснуться.
Олег стоял, будто врос в пол. Слова женщины медленно, тяжко проникают в сознание.
***
Шум тот самый, который так бесил Олега, будил его субботними утрами. Он столько раз проклинал его вместе с человеком, который его производил. Олег опустил взгляд на коробку с деталями: мелкие винты, шестигранник, наклейки с номерами. Всё было разложено аккуратно, как делают лишь те, кто действительно хочет чтото важное.
Может, вам чтото нужно? спросил он тихо, но женщина покачала головой:
Спасибо. Ничего
Олег ушёл почти на цыпочках, как будто отгонял чужую боль. Спускаясь по лестнице, держась за перила, каждый шаг отдавался тяжёлым чувством вины, без формы, но жгущим изнутри.
***
Он поднял глаза к потолку дома. Тишина висела густая, будто укор в воздухе. Возможно, в том, что Олег ненавидел Алексея только за то, что тот мешал ему спать? Он даже проклинал его за это. Для него Алексей был не человеком, а лишь шумом, неудобством.
А теперь его нет. Вместо него осталась женщина, оплакивающая его. Скоро родится ребёнок без отца. И стоит кроватка, которую Алексей хотел собрать, но не успел.
«Надо будет зайти к его жене, подумал Олег, помочь. Вряд ли она справится сама»
***
Вечером, когда мысли успокоились, Олег снова взглянул на потолок: мёртвая тишина всё ещё висела. Он долго сидел в полутёмной кухне и понял, что уснуть сегодня не сможет. Олег поднялся наверх, позвонил. Дверь открылась, женщина удивлённо приподняла брови его, конечно, не ждали.
Олег, слегка смущённый, тихо сказал:
Послушайте Мы почти не знакомы, но если позволите я могу собрать кроватку. Он хотел, чтобы она была готова. И если можно я хотел бы помочь.
Она молчала, глядела на него, будто пыталась уловить смысл сказанного. Затем медленно кивнула.
Проходите.
Олег вошёл, осторожно переступая через коробки с деталями, и работал долго, не говоря ни слова. Женщина сидела на диване, поглаживая живот, иногда тихо всхлипывая, стараясь не прерывать. Когда Олег прикрутил последний винт и поправил спинку кроватки, в комнате произошёл лёгкий перелом напряжения, будто воздух разрядился.
Женщина подошла ближе, провела ладонью по гладкой деревянной перекладине.
Спасибо, прошептала она. Вы даже не представляете, как это важно.
Олег стоял, не зная, что ответить, лишь кивнул. Выходя, он ощутил, что впервые за долгое время сделал чтото действительно правильное, и почувствовал, что вернётся сюда снова.
