Не вынесла я постоянных нападок свекрови, и ради сохранения семьи подала на развод первой.
Ты опять эту сливку купила? вспылила Галина Сергеевна, держа в руках пачку масла, словно она бы была ядовитой жабой. Я же говорила, Лада, у Вадика от неё изжога. Лучше берите то в жёлтой упаковке, дешевле и натуральнее. А ты всё деньги на ветер бросаешь и мужа отравляешь.
Галина Сергеевна стояла посреди кухни в небольшом московском доме, а Лада, только вернувшись с работы в отдел логистики «ТранзитСервис», мечтала лишь о чашке крепкого чая и тишине. Она глубоко вдохнула, пытаясь скрыть раздражение. Спектакль повторялся с завидной регулярностью: то хлеб не тот, то стиральный порошок пахнет иначе, то шторы висят криво.
Галина Сергеевна, Вадим ест это масло уже три года, и изжоги нет, спокойно сказала Лада, ставя сумку на стул. И, пожалуйста, кладите его в холодильник, иначе растает.
Как ты со старшими разговариваешь! размахнула руками свекровь. Вадик! Ты слышишь? Я о твоём здоровье забочусь, а жена меня куском критикует!
Вадим, муж Лады, сидел в гостиной перед «Самой» и, услышав крик матери, нехотя пошёл на кухню. Выражение его лица говорило о виноватости и усталости одновременно. За пять лет брака он так и не научился быть посредником между двумя женщинами, предпочитая тактику страуса: голову в песок и ждать, пока буря утихнет.
Мам, Лада, что опять? пробормотал он, переводя взгляд с матери на жену. Обычное масло. Дай, уберу.
Нет, послушай, сынок! свекровь не собиралась сдавать позиции. Она же совсем не умеет вести хозяйство. В холодильнике только йогурты и зелень. Мужику мясо надо! Котлеты, борщ наваристый! А она приходит поздно, уставшая, и кормит тебя полуфабрикатами. Я в её годы и работу держала, и дом в чистоте, и первоевтороетретье всегда было!
Лада почувствовала, как внутри закипает злость. Её зарплата в полтора раза превышала доход Вадима, благодаря чему они смогли отремонтировать старую коммуналку и купить «Тойоту». Для Галины Сергеевны, проработавшей библиотекой на полставки, карьера невестки звучала пустым эхом. Главное борщ.
Галина Сергеевна, холодным тоном произнесла Лада. Я работаю до семи вечера, Вадим приходит в пять. Если ему нужен стейк, он сам его пожарит. У него руки есть.
Мужик к плите? ахнула свекровь, прижимая руку к груди, где висел массивный янтарный кулон. Это женская обязанность! Ты его полностью под каблук загнала! Вадичек, сынок, посмотри, до чего ты дошёл. Жена тебя не кормит, не уважает, а мать твою ни в копейку не ставит!
Вадим поморщился.
Мам, я могу пельмени сварить. Не начинай. Лада устала.
Устала! А я? Я через весь город ехала, с пересадками, везла вам малиновое варенье, пироги, потому что знала голодные сидите! воскликнула Галина Сергеевна.
На самом деле Галина жила в тридцати минутах на автобусе от дома, а варенье и пироги были лишь предлогом для очередной «инспекции». У неё были ключи от их квартиры Вадим дал их «на всякий пожарный случай» год назад, несмотря на протесты Лады. С тех пор «пожарные случаи» происходили по дватри раза в неделю: свекровь приходила, переставляла кастрюли, поливала цветы так, что те гнили, и оставляла записки с перечнём недостатков.
Спасибо за варенье, выдавила Лада. Давайте чай.
Вечер прошёл в напряжённом молчании, прерываемом монологами свекрови о подорожавших коммунальных услугах, плохой молодёжи и о том, что соседка Верочка «невестказолото», а не женщина. Лада жевала пересоленный пирожок, задумываясь, сколько ещё она сможет это терпеть.
Ночью, когда Галина наконец уехала, Лада попыталась заговорить с мужем.
Вадим, нам надо забрать у неё ключи, сказала она, лежа в темноте и глядя в потолок.
Зачем? тут же напрягся муж. Мама просто хочет помочь. Она скучает, отец давно умер, она одна. Мы для неё свет в окошке.
Это не свет, а прожектор, который всё выжигает. Она нарушает наши границы, роется в моих вещах. В прошлый раз переложила моё нижнее бельё, потому что оно «не по ФэнШуи». Тебе не кажется это диким?
Она не со зла, Лада, просто закалка старая. Потерпи, ради меня. Не хочу с ней ругаться её давление скачет, а скорая уже ждёт у двери.
Лада повернулась на бок, спиной к мужу, и слово «потерпи» стало их семейным девизом. Терпи критику, визиты без звонка, советы, которых никто не просил.
Ситуация обострилась через месяц, когда пара собиралась в отпуск. Планировали полугодовой рейс к Чёрному морю, забронировали отель в Сочи, купили билеты в рублях.
За два дня до вылета зазвонила Галина.
Вадик! дрожала её голос в трубке. Мне плохо! Сердце давит, дышать не могу! Приезжай срочно!
Вадим бросил недособранный чемодан и помчался к матери. Лада поехала с ним, хотя в душе уже зрела подозрительность.
В квартире свекрови она лежала на диване с мокрым полотенцем, рядом стоял тонометр.
Ой, сыночек, приехал… простонала она. Думала, не увижу уже. Так схватило…
Мама, ты скорую вызвала? бросил Вадим, щупая пульс.
Зачем скорую? Они только угробят. Мне нужен лишь ты, вода, рука, чтоб не было страшно.
Мама, у нас вылет послезавтра, осторожно напомнил он.
Галина посмотрела на сына взглядом умирающего лебедя.
Какой вылет, Вадик? Ты мать бросишь в таком состоянии? А если я ночью…
Вадим растерянно взглянул на Ладу, в глазах читалась мольба: реши сама.
Галина Сергеевна, решительно сказала Лада. Если вам плохо, вызовем врачей. Если потребуется госпитализация, отменим поездку. Если это просто давление, наймём сиделку на неделю, которая будет круглосуточно.
Сиделку? свекровь вскрикнула, откинув полотенце. Чужой человек в дом? Ты смерть свою хочешь? Конечно, тебе лишь бы на курортах крутить хвост, а мать мужа пусть умирает в одиночестве!
Лада набрала номер полиции, заявив о незаконном проникновении. Глаза Галины расширились, подруга Люда, почувствовав запах жареного, бросилась к выходу, бормоча про забытый утюг.
Ты вызовешь милицию на мать? прошептала Галина.
Вызываю. Если вы не уйдёте и не отдадите ключи,
Свекровь бросила связку ключей на пол, они звякнули о плитку.
Будь ты проклята! Ноги мои здесь больше не будет! Я сделаю всё, чтобы Вадик бросил тебя! Ты ещё приползёшь ко мне, стерва!
Она вырвалась из квартиры, хлопнув дверь так, что отвалилась штукатурка. Лада медленно подняла ключи, руки дрожали. Села на стул, глядя на пятно от чая на светлой скатерти и открытые шпроты.
Вечером пришёл Вадим, уже «обработанный» тревогой. Мать позвонила ему в истерике, рассказывая, что Лада бросилась на неё с кулаками, оскорбила подругу и выгнала её на улицу, хотя на дворе был сентябрь.
Ты что творишь?! крикнул он с порога. Мать с сердечным приступом лежит! Ты полицией угрожала? Ты ненормальная!
Лада сидела в гостиной, уже собрав вещи Вадима: три чемодана и две коробки стояли у выхода.
Я не угрожала, Вадим. Я защищала свой дом. Твоя мать привела чужих людей, рылась в моих вещах и обсуждала меня за спиной, поедая мою еду.
Она просто зайти чай попить! Это и мой дом тоже!
Нет, Вадим. Это не твой дом. Ты живёшь здесь, пока мы семья. А семьи у нас больше нет.
Вадим посмотрел на чемоданы.
Ты серьёзно? Изза ссоры? Полин, ты перегибаешь. Мама простит, если ты извинишься.
Извиняться? горько усмехнулась Лада. Вадим, ты меня не слышишь. Дело не в ссоре, а в том, что ты женат на своей маме. Я в этом треугольнике лишняя. Я устала быть прислугой, кошельком, девочкой для ударов. Хочу возвращаться домой и чувствовать безопасность. С тобой и твоей мамой это невозможно.
Кому ты нужна? бросил Вадим, понимая, что привычные приёмы не работают. Тридцать два, разведенка? Думаешь, принца найдёшь? Я тебя терпел, а другой и дня не выдержит!
Вот и проверим. Уходи, Вадим. Езжай к маме, ей нужен уход. Будешь ей борщи варить.
И уйду! схватил он чемодан. Сама прибежишь! Завоешь от одиночества!
Он ушёл. Лада закрыла дверь на замок, потом на задвижку, и впервые за долгие годы почувствовала, как плечи расправляются. Тишина в квартире стала звонкой, целительной.
Следующие два месяца были тяжёлыми. Сначала Вадим пытался давить на жалость, потом переходил к угрозам, требуя часть машины (которая, к счастью, была оформлена на отца) и компенсацию за ремонт. Галина распускала слухи, что невестка аферистка и психопатка.
Лада подала на развод первой. В суде Вадим выглядел помятым, рубашка была смятая, будто утюг тоже вреден для здоровья. Он шептал, что любит, что поговорил с мамой и она «согласна соблюдать нейтралитет».
Поздно, Вадим, ответила Лада. Я уже привыкла, что в моём супе нет лаврового листа, если я этого не хочу.
Год прошёл после развода. Лада сидела в кафе с подругой, смеялась и пила кофе. Новая стрижка, блеск в глазах, занялась танцами, о которых давно мечтала, получила повышение на работе.
В окно она увидела Вадима, идущего под руку с Галиной Сергеевной. Свекровь энергично чтото выговаривала, тыча пальцем в сторону магазина, а Вадим кивал, сгорбив плечи, нес тяжёлые сумки. Вид у него был обречённый.
Подруга проследила за взглядом Лады.
Жалеешь? спросила она.
Лада сделала глоток ароматного капучино и улыбнулась.
Жалею только об одном: что не отобрала у них ключи пять лет назад.
Она отвернулась от окна. На улице осталась чужая жизнь, полная упрёков, контроля и чужих сценариев. А внутри была её собственная жизнь, и она была прекрасна.
