Моя будущая невестка говорила мне: «Только настоящие мамы сидят в первом ряду», но мой сын доказал обратное самым красивым способом.
Когда я вышел замуж за мужчину, у нашего сына Алексея было лишь шесть лет. Его мать ушла, когда ему было четыре, без писем, без звонков лишь тихое прощание в холодную февральскую ночь. Мой муж, Олег, был разбит горем. Мы встретились через год, оба пытаясь собрать разбитые осколки своих жизней. Когда мы поженились, дело касалось не только нас двоих. Это было и о Алексее.
Я его не родила, но с того момента, как переступила порог того небольшого дома с скрипучими деревянными ступеньками и плакатами московского футбольного клуба на стенах, я стала для него мамой. Мачехой, да, но я также была той, кто будил его утром, готовил бутерброды с вареньем, помогал с школьными проектами и вез в больницу ночью, когда у него была высокая температура. Я сидела в первом ряду на всех школьных спектаклях и кричала, как сумасшедшая, на его футбольных матчах. Я не спала до поздней ночи, проверяя его перед контрольными, и держала его за руку, когда его сердце впервые билось сильнее.
Я никогда не пыталась заменить ему мать. Я делала всё, чтобы стать тем, на кого он мог опереться.
Когда Олег внезапно скончался от инсульта, ещё до того как Алексей исполнилось шестнадцать, я была разбита. Я потеряла партнёра, лучшего друга. Но даже сквозь боль я знала одно:
*Я никуда не уйду.*
С тех пор я воспитывала Алексея одна. Без кровных связей. Без наследства. Только любовь и преданность.
Я наблюдала, как он становился замечательным человеком. Я была рядом, когда он получил письмо о приёме в МГУ, когда он входил в кухню, держала его в руках, как драгоценный клад. Я оплатила обучение, помогла собрать вещи и плакала, когда мы обнимались перед общежитием. Я была с ним, когда он закончил с отличием, со слезами гордости на лице.
Поэтому, когда он сказал, что женится на девушке по имени Алёна, я была счастлива за него. Он выглядел радостным и лёгким, как я его давно не видел.
«Мама», сказал он (и так, он называл меня «мама») «хочу, чтобы ты была рядом на каждом этапе: когда она будет выбирать платье, на репетиции, на самом торжестве».
Я не ожидала быть в центре внимания, конечно. Я просто радовалась, что меня включили.
Я пришла рано в день свадьбы. Не хотела лишних вопросов, лишь поддержать своего сына. На мне было голубое платье, цвет, который он когдато сказал, напоминает ему дом. А в сумочке лежала маленькая бархатная коробочка.
Внутри были серебряные манжеты, выгравированные словами: «Юноша, которого я воспитывала. Мужчина, которым я горжусь».
Они не были дорогими, но хранили моё сердце.
Когда я вошла в зал, увидела флористов, спешащих расставлять цветы, квартет, настраивавший инструменты, и координатора, нервно проверяющего список гостей.
А потом появилась она, Алёна.
Она выглядела прекрасно. Элегантно. Безупречно. Платье сидело как влитое. Она улыбнулась мне, но улыбка не дошла до глаз.
«Привет», тихо сказала она. «Рада, что ты пришла».
Я улыбнулась. «Я бы ни за что не пропустила».
Она нерешительно посмотрела на мои руки, потом на лицо и добавила:
«Только настоящие мамы сидят в первом ряду. Надеюсь, ты понимаешь».
Слова не сразу дошли до меня. Я подумала, что это семейная традиция или вопрос рассадки. Но потом я заметила напряжённость в её улыбке, холодный расчёт. Она имела в виду именно то, что сказала.
*Только настоящие мамы*.
Я почувствовала, как земля под ногами задрожала.
Координатор подняла взгляд, услышала. Одна из светских подруг неловко зашевелилась рядом. Никто ничего не сказал.
Я проглотила: «Конечно», ответила я, насильно улыбаясь. «Я понимаю».
Я прошла в последний ряд церкви. Колени дрожали. Я села, держась крепко за коробочку на коленях, будто она могла меня удержать.
Зазвучала музыка. Гости обернулись. Начал идти свадебный процесс. Все выглядели счастливыми.
И вдруг в проходе появился Алексей.
Он выглядел прекрасно, взрослым в синем костюме, спокойным и уверенным. Но, проходя, он оглядывал ряды. Глаза быстро скользнули влево, вправо, потом на меня, в глубине.
Он замер.
Лицо его побледнело от удивления, а потом от понимания. Он взглянул на первый ряд, где мать Алёны гордо сидела рядом с отцом, улыбаясь и держась за платок у глаз.
А потом он развернулся и пошёл обратно.
Сначала я подумала, что он чтото забыл.
Но потом услышала, как он шепчет чтото свидетелю.
«Госпожа Ковалёва», сказал он нежно, «Алексей просит вас пересесть в первый ряд».
