Тихим утром в маленькой деревушке у реки Костромы бабушка Любовь вышла из своего старого хижины, скрестив руки за спиной, словно собираясь согреть себя невидимым плащом. Плечи её были согнуты от тяжести скромной пенсии, а в ладонях звенели несколько копеек, отобранных из мешка, где хранилась пряная зелень, яйца и несколько банок квашеной капусты, приготовленных для местного рынка.
Давай-ка посмотрим, как там всё в как ведь говорит, спросила она, её голос дрожал, будто в груди пряталась маленькая птица, готовая взлететь.
В торговый центр, крикнул Данил, её пятилетний внук, глаза его блеснули, как два блестящих монетных шоколадных крошки. Там, как в сказке, огромный дом, где всё светит стеклом.
Бабушка скрыла улыбку в скромном платочке, прижав к груди последние рубли, отложенные от продажи яиц и зелени. Она знала, что в её руках вряд ли хватит денег, чтобы купить чтото в блестящем ТЦ «Охотный ряд», но ради счастья Данила была готова отдать всё, что имела.
Мать мальчика работала за границей, обещала вернуться через два года, но прошло уже четыре. Отец исчез, как тень в ночи, оставив лишь пустой след на стыке деревенской тропы и тоску в сердце ребёнка. С тех пор мир Данила сжимался в объятиях дряхлых, но любящих рук старой Любови.
Не стыдно тебе, бабушка? спросила она вечером, глядя в глаза внука, полные надежды.
Как может быть стыд? Ты всё, что у меня есть, ответил Данил, голосом, полным серьёзности, будто он уже взрослый человек.
Когда они вышли из автобуса, перед ними возвысился огромный торговый центр, холодный, блестящий, стены которого отражали небо, словно огромный зеркальный пруд. Любовь вдохнула глубоко, словно готовилась переступить порог иной реальности.
Это не шутка, прошептала она, чувствуя, как её сердце бьётся в ритме новых звуков.
Давай, бабушка, покажу, как там всё устроено! воскликнул Данил, схватив её за запястье.
Двери открылись сами, и Любовь неожиданно подпрыгнула, будто в её груди отозвался звон колокольчиков.
О, Господи, будто открылись ворота рая! прошептала она, делая крест на груди, чтобы не позориться перед чужими взглядами.
Внутри царил холодный свет, музыка безумно быстрая, люди спешили, молодёжь тащила сумки фирменных брендов, женщины в туфлях на высоких каблуках, дети одеты, будто сошли со страниц журналов. Любовь и Данил почувствовали себя героями киноленты.
Данил крепко сжал её пальцы, как будто она была его сокровищем.
Смотри, бабушка, там одежда, там игрушки, а вон тот баннер, который ты видела по телевизору? показал он, указывая на огромный плакат с улыбающимся медвежонком.
Столько столько прошептала Любовь, её голос дрожал от перегруженной души.
Они вошли в магазин детской одежды. Платя были чистыми, яркими, аккуратно развешанными по размеру, в отличие от скромного шкафа дома, где три футболки и два штаны уже давно сражались с временем.
Примеряйте всё, что захотите, улыбнулась продавщица, её глаза блестели добротой.
Любовь покраснела от смущения.
Нет, нет, мы просто посмотрим
Но Данил уже провёл пальцами по синему худи с маленьким супергероем на груди.
Бабушка просто посмотреть, как он мне придётся, сказал он, его голос дрожал от волнения. Не будем покупать
Там, у полки, стояли её тревоги: мелкая пенсия, счета, масло, сахар, лекарства. Но над ними всплыл более сильный образ детство Данила.
Возьми, мамочка, попробуй, сказал он, голосом твёрдее, чем в сердце.
Любовь помогла ему надеть худи, которое как будто срослось с его плечами. Данил взглянул в зеркало и, на мгновение, перестал быть ребёнком с поцарапанными коленями и поношенной одеждой, превратившись в персонажа из рекламных роликов.
Бабушка я выгляжу, как мальчишки из города, прошептал он, пытаясь сдержать радость, чтобы не разорвать её сердце.
Любовь ощутила слёзы на глазах.
Ты был красив и в старой одежде, но это эта вещь словно создана для тебя, шепнула она, глядя на ценник.
Сердце её сжалось от увиденного числа. Она мысленно подсчитала, сколько дней хлеба, сколько килограммов муки, сколько проездов на трамвае могла бы покрыть эта сумма. Но взгляд её вернулся к Данилу, который уже почти полностью протянул рукава худи, словно готов был вырваться наружу.
Давай, бабушка, возьмём его, сказал он, тяжело дыша. Мы всё это можем себе позволить.
Данил моргнул, недоверчиво.
Серьёзно, бабушка?
Серьёзно, кивнула Любовь, её голос дрожал от решимости. И береги его, как обещание: стать взрослым и когдато возвести меня в свой мир, в твоих торговых центрах.
Они прошлись мимо полок с игрушками: автомобили, конструкторы, светящиеся пистолеты. Данил останавливался у каждой, глаза его светились, но он ничего не просил. Он уже в семь лет знал, что желания измеряются деньгами, а деньги приходят не с небес, а из дряхлых ладоней бабушки.
Идём ещё раз посмотреть, бабушка, сказала Любовь, чувствуя, как её колени протестуют. Мамочка, тебя ждёт скамейка там, где мои ноги уже отваливаются.
Они устроились в уголок у эскалатора, на деревянную скамейку, где Любовь аккуратно положила тканевый мешок с новым худи. Пачка хлеба, купленная в пекарне ТЦ, выглядела крошечной частью деревенского поля, перенесённого в мир стекла и неона.
Не ухожу далеко, бабушка, сказал Данил, указывая пальцем на магазин игрушек напротив.
Иди, я вижу тебя отсюда, ответила она, её голос был полон нежности.
Мальчик подбежал к стенду, а Любовь осталась на скамейке, глядя на него глазами, полными надежды. Молодёжь прошла мимо, неся огромные пакеты, сверкая телефонами, делая селфи, громко смеясь. Никто не замечал её, а если и смотрел, то, возможно, думал: «Какая-нибудь старушка из деревни заблудилась».
Но она не чувствовала себя потерянной. Впервые за долгое время она ощущала, что находится на своём месте. Среди этого светящегося карусельного света её сердце наполнялось теплом.
О, Господь, как ты меня охраняй, прошептала она, глядя в высокий стеклянный потолок. Пусть мама будет здорова, где бы она ни была, а папа пусть где бы он ни находился, дай мне силы держать его на верном пути.
Данил не услышал её молитвы, но, будто почувствовав её, положил свою крошечную ладонь в её большую.
Я тебя люблю, бабушка, сказал он просто.
Любовь не смогла ответить, лишь прижала щёку к его голове и улыбнулась. Светящийся центр на мгновение погас, а потом снова зажегся, но уже как будто в этом мире больше не имело значения.
На той скамейке, между тканевым мешком с хлебом и новым худи, бабушка и внук жили своей маленькой чудесной сказкой: радостью, которую ни одна сумма в рублях не способна купить знать, что где бы ни был мир, тебя всегда ждут с любовью две старые, но полные жизни руки.
Если ты вспомнил свою бабушку, прочитав эти строки, дай ей знать, что она ценна. Пусть эта история напомнит, сколько стоит истинная любовь.
