Дорогой дневник,
Сегодня снова слышала в ушах голос родственников, которые упорно советовали оставить ребёнка в роддоме.
Зачем ты её, вообще, уносила? рычал Алексей, указывая на крошечную девочку в кроватке. Тебе же ясно сказали диагноз!
И всётаки, как можно быть такой? Ты хоть понимаешь, во что ввязываешься?
Я же думала иначе, вопреки их предрассудков. И даже мама Надя, бабушка Татьянакак я назвала дочуркукричала:
Ну, зачем, Аглая? Родишь себе ещё! Это же травма! Возьми ношу, чтобы не падать, доченька!
Говорили, что она долго не проживёт. И предлагали оставить её в роддоме: «Не все родители способны вынести такое потрясение», так говорили, будто оставлять здоровых детей уже редкость, а вот больных
Девочка даже не плакала: её губки были голубоватые, пальчики с синюшными кончиками, что в медицине называют акроцианозом. У Аглая диагностировали врождённый порок сердца средней тяжести дефект межжелудочковой перегородки. Доктор сказал, что жизнь возможна, но тяжела.
Я захотела забрать её домой, ведь в вопросах ребёнка последнее слово всегда за матерью. Так всё и пошло. «Любящий» муж сразу бросил: когда понял, что я не собираюсь отказываться от дочки, он крикнул, что если я передумаю, может, и вернётся, а если я ещё хочу строить с ним жизнь надо поторопиться.
Саша оказался в этом же месте: я никого не обвиняю, не каждый готов принести себя в жертву, а иногда это необходимость. С мужем он всё же приехал, но без букетов и шаров зачем радоваться?
Бабушки с обеих сторон сразу сказали: «Оставляй в роддоме нам это не нужно». И ещё: «Чужих детей нет». Я пыталась понять их позицию, но даже маленький букетик не смог бы их успокоить.
Поддержал меня лишь старый школьный приятель, Миша Ковалёв, в которого я влюбилась ещё в детстве. Мы реже общались: Саша говорил:
Дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, не вешай мне лапшу на уши! Я ему поверила, но Миша и я смирились.
Он работал оператором на заводе в Курске, управлял механизмами и был доволен. Однажды, подмигивая, он назвал меня «Ольгунь», что раздражало маму Надю, но добавил, что теперь получил прибавку. Он даже спросил, разрешит ли мама, чтобы я вышла за него.
Я уже влюбилась в Сашу интеллигентного парня из благополучной семьи, одобренного мамой. Миша, однако, надеялся, что я выберу его, ведь дружба могла превратиться в любовь.
Отношения с мамой были холодными: она не простила меня за неповиновение, а её слова резали:
Ты что, совсем сошла с ума? Всё время корячишься! Забирай её обратно, пока не привыкла! И Саша скоро вернётся!
Я же, в шоке от предательства, не хотела, чтобы Саша возвращался. Любовь к нему гасла, и я чувствовала, как внутри всё рушится. Было ясно, что дальше жить рука об руку уже невозможно.
В тот же день Саша уехал, оставив меня с больной Аглаей в пустой квартире. Я представляла себе розовую детскую, но реальность была мрачной: Саша сам наклеил обои, обещая: «У моей дочери будет всё самое лучшее».
Я позвонила Мише, который почти исчез из моей жизни, и он, как всегда, радовался, когда услышал мой голос. На его лице светилась надежда, когда он сказал, что придёт в наш дом, где я уже варила бульон и готовила детскую кроватку.
Миша принес всё, что нужно новорождённому: подгузники, молоко, кашу. Мы переставили кроватку в соседнюю комнату, где я могла спать рядом с дочкой. Я почувствовала странную усталость, как после сильного нервного напряжения, но Миша поддерживал меня: «Не переживай, Ольгунь, я за ней пригляжу».
Когда я проснулась, у Аглёны был сменён подгузник, на кухне кипел бульон, а Миша дремал рядом со спящей девочкой. Я лежала на другой стороне большой кровати, но чувство спокойствия окутало меня. Мы втроём начали медленно, но уверенно выкарабкиваться из пропасти.
Миша приходил каждый день, помогал и финансово лечение стоило несколько тысяч рублей в месяц. Мы наняли няню, которая приходила на пару часов. Вечерами Миша купал Аглёну, а я уже не получала звонков от мужа или мамы.
Через полтора месяца пришёл Саша за вещами. Он крикнул, что я у него за спиной, и даже упомянул, что в их роду нет дефектов. Я уже давно перестала надеяться на алименты.
Миша оттолкнул Сашу от двери, назвав его «программистом», и я подала на развод. Алименты всё равно пришлось платить, но лечение дочери начало давать результаты: её кожа постепенно краснела.
Назначили операцию, и я попросила Мишу остаться не из благодарности, а потому что он стал мне нужен больше, чем просто помощник. После операции всё прошло без осложнений, началась реабилитация, и Аглёна стала расти здоровой.
Когда девочка пошла в школу, её отправили в студию народных песен, где она раскрыла абсолютный слух. Я завела блог, где Миша помогал с фото и записями, и подписчики начали расти, как на дрожжах.
Мама Надя всё ещё жаловалась на внешние эффекты и не простила меня, но я уже не слушала её. Первой позвонила бывшая свекровь после победы Аглёны на конкурсе, восхищённо сравнив её с моим Сашей.
Саша позвонил позже, извиняясь и предлагая встретиться со мной и дочкой. Аглёна, уже знающая о двух отцах, отказалась: «Зачем? Я его совсем не знаю, мамочка».
В итоге я поняла, что жизнь это не кино, где всё решается в один момент. Я благодарна Мише, который стал настоящим отцом для Аглёны, и радуюсь каждому её успеху.
Пусть всё вокруг меняется, пусть люди судят меня поразному, но я уверена: я смогла вырастить здоровую, талантливую девочку собственными руками. Это и есть самая большая награда.
