Попроси Кирилла немедленно приехать! запаниковала дочь, хватаясь за сердце. Трое малышей уже в жаре, каждый капризует. Я одна не успею их в поликлинику довезти. Давай, приезжай машиной, помоги.
Валентина кивнула, хотя Марина и не могла этого увидеть. Внутри у неё зашкаливало от тревоги за внуков.
Сейчас всё разберу, дочь, не переживай, пыталась говорить она спокойно, чтобы не добавить напряжения.
Нажала кнопку «отбой» и застыла. Пальцы судорожно листали контакты в поисках номера сына. Трое больных детей, Марина одна, муж на работе. Ситуация критическая.
Кириллу придётся помочь, в этом она была уверена. Первый гудок. Второй. Наконец он ответил.
Мамуль, привет, крикнул сын, будто спешил.
Кирюша, дорогой, у нас тут беда Валентина подбирала нужные слова. Марина звонила.
Все трое малышей заболели, нужен срочный поход к врачу. Муж её не может отпроситься. Ты бы мог их подвести? Думаю, займет совсем немного.
На другом конце проволочки повисла напряжённая тишина, слышался ровный вдох сына и какойто шум в фоне.
Мам, сегодня никак не получится, вздохнул Кирилл. У Ани день рождения, ресторан уже забронирован две недели назад. До Марии через весь город ехать сейчас слишком долго, а наш стол уже ждёт. Так что без меня
Валентина сжала телефон, ладонь вспотела. Неужели сын серьёзно отказывается помогать?
Кирилл, ты что, не слышал? Дети больны! Твои племянники! она старалась не кричать. Марина одна с тремя капризными крошками не справится, а им срочно нужен врач!
Мам, я всё понимаю, говорил он ровно, без эмоций. Но у нас свои планы, их нельзя просто отменять. Закажи такси или помоги с отцом. В чём проблема?
Валентина опустилась на стул, ноги подкосились. Она не могла поверить своим ушам.
Папа на работе! не смогла она сдержаться. Я одна с тремя больными детьми физически не справлюсь! Ты разве не понимаешь элементарных вещей?
Мам, я не могу. Прости, ответил он резко. Это не моя проблема. Дети ответственность Марины. Пусть сама решает.
Валентина захлебнулась от возмущения. Что он, вообще, говорит?
Как это не моя проблема? она выкрикнула. Это же твоя семья! Твоя сестра! Разве ты не можешь один раз помочь родным?
Я сказал не могу! Нам надо собираться, извини, прервал её Кирилл.
Короткие гудки разрезали тишину. Валентина глядела на экран телефона, не в силах осознать происходящее. Руки дрожали. Она снова набрала номер, но кирилла не слышно. Ещё раз. Тишина.
Внутри закипела горячая, пылающая мысль: как сын посмел так поступить? Валентина позвонила невестке, надеясь, что Галина хоть чтото придумает.
Алло, Валентина Ивановна? ответила почти сразу.
Галина, дорогая, она пыталась говорить спокойно. Скажи, почему ты не попросишь Кирилла помочь? Это же его племянники! Они больны! Марине тяжело одной! Ты же понимаешь, ты же женщина.
Галина вздохнула, говорила спокойно, почти безразлично.
Валентина Ивановна, с проблемами детей должны разбираться их родители. Есть такси, скорая. Дети уже не младенцы. Марина взрослая женщина, справится.
Слова невестки обожгли сильнее, чем отказ сына.
Галина, ты представляешь, как везти троих больных капризных детей на такси?! Валентина уже не могла держать эмоций. Они же совсем малы! Марина не справится!
Это её дети, Валентина Ивановна, ответила она с тем же безразличием. Мы уже планировали свой вечер, не хотим портить его чужими проблемами.
Гнев сменил смущение.
Тогда и со своими будущими детьми можете не обращаться за помощью! воскликнула Валентина и бросила трубку.
Следующие дни прошли как туман. Валентина не звонила Кириллу, он тоже молчал. Она пыталась не думать об этом, но обида жгла изнутри, не давала покоя.
Ночью Валентина лежала без сна, в голове крутилось то же самое разговор. Как сын мог так поступить? Где она ошиблась в воспитании? Как вырастила такую черствую личность?
Муж несколько раз пытался с ней поговорить, но она отмахивалась. Ей пришлось самой разбираться, понять, что пошло не так.
Вечером четвертого дня терпение лопнуло. Валентина решила поехать к Кириллу, чтобы поговорить в лицо, глядя в глаза. Нужно было понять, как сын мог предать свою семью.
Дверь открылa Галина. На её лице отразилось удивление, но она молча отступила в сторону. Валентина вошла, не сняв пальто.
Где Кирилл? спросила она резко.
В комнате, кивнула Галина к двери.
Валентина открыла дверь. Кирилл встретил её взглядом. На мгновение в его глазах промелькнула неуловимая эмоция, но сразу же лицо стало непроницаемым.
Мам, что случилось? сын приподнял брови.
Как ты мог? крикнула она так громко, что Кирилл вздрогнул. Всё, что таилось четыре дня, вырвалось наружу.
Как ты мог отказать больным детям? Сестре? Я тебя иначе не воспитывала! Не делала тебя эгоистом и черствой личностью!
Кирилл медленно встал. Его лицо оставалось спокойным, почти безразличным, а это лишь усиливало её гнев.
Мам, ты могла бы сама вызвать такси, отмахнулся он. Поехать к Марии, помочь с детьми. Я не обязан бросать все свои дела по первому зову!
Он сделал паузу, посмотрел матери прямо в глаза.
Ты забывала, как Мария перестала с нами общаться? И что она всем болтает, продолжил он.
С тех пор, как мы купили квартиру, она закрылась. Никак не берёт трубку, даже на улице не подходит. Полгода уже так, а теперь нам нужна помощь?!
Валентина растерялась, слова застряли в горле. Она открыла рот, но снова закрыла.
Это это просто запиналась она, подбирая слова. Мария с тремя детьми живёт в арендованной квартире.
А вы с Алёной в своей двухкомнатной, без детей. Конечно, ей жалко. А что не приветствуется, я не знала Что она болтает?
Кирилл прищурился. Галина стояла в дверях, скрестив руки на груди, её лицо оставалось равноудалённым.
Много чего болтает. И про неё говорят гадости. Что касается квартиры это не её дело, холодно сказал он.
Мы с Алёной эту квартиру сами заработали. Никто нам не помогал. И свои проблемы пусть Мария решает сама! А не втягивает мою семью через тебя.
Валентина шагнула к сыну, кулаки сжались сами по себе.
Ты что несёшь? снова выкрикивала она. Это же твоя сестра! Родные! Семья!
Нет, мам, поднял голос и он. Моя семья это Алёна. Марии надо была думать головой раньше!
Она по собственному желанию три ребёнка родила! Никто её не принуждал! Я не обязан сразу бросать всё и решать её проблемы!
Валентина скривилась.
Ты эгоист! воскликнула она. Думаешь только о себе! Твоя сестра едва справляется с детьми, а ты даже раз не помог!
Помочь? ухмыльнулся Кирилл. А зачем я должен помогать человеку, с которым полгода не разговариваю? Мы прекратили общение с Марией! Как ты этого не замечала?
Он перевёл дыхание, стал тише:
О чём я говорю? покачал головой. Ты же всё время только о Марии переживаешь. Всегда так. А я для тебя пустое место.
Ты бессердечный! Как ты можешь так говорить? резко повернулась Валентина, не в силах смотреть на сына. Я тебя иначе не воспитывала, Кирилл! Совсем не так! Я учила вас помогать друг другу!
Валентина выскочила из квартиры, остановилась на лестничной площадке, тяжело дыша. Внутри всё пылало. Как сын смог так с ней говорить?
Холодный уличный воздух обжёг лицо, но дыхание не стало легче. Она шла к остановке, в голове крутилось одно: где же ошиблась? Как вырастила такую личность?
Но гдето глубоко внутри, в том уголке сознания, куда Валентина боялась заглянуть, разгоралось тревожное ощущение. Слова Кирилла о Марии, о том, что сестра после покупки квартиры перестала общаться, о его собственной семье, о том, что мать всё время сосредоточена только на дочери.
Валентина остановилась посеред тротуара. Пешеходы обходили её по бокам. Что, если Кирилл прав? Что, если она сама виновата в случившемся, требуя от сына слишком многого, не замечая его проблем?
Нет. Валентина резко покачала головой. Признать это было невозможно. Она мать, она лучше всех знает, что правильно для детей.
Но сомнение уже осело внутри, как маленькое, но острое ядро. С каждым шагом к дому оно разрасталось, становилось громче, упорнее.
Она села в маршрутку, пристёгнулась к окну. За стеклом проплывали дома, люди, машины. Обычная жизнь шла своим чередом, а внутри Валентины чтото сломалось навсегда.
Не знала, сможет ли когданибудь всё исправить, поговорить с сыном, как прежде. Простит ли она его отказ? Простит ли он её слепоту и невнимательность?
Маршрутка грохотала по ямам. Валентина закрыла глаза. Может, завтра всё прояснится, найдутся нужные слова, семья вновь станет семьёй.
А может, уже слишком поздно
