Я не выдержала капризов тещи за новогодним столом в своей московской квартире и ушла к подруге.
Кто так рубит оливье? воскликнула Татьяна Петровна, размахивая ножом над миской. Ты же кубики большие, как для куры! Ничего в рот не влезет. Я же тебе сто раз говорила: нарезка должна быть мелкой, изящной, чтобы вкус раскрывался, а не как топором рубили, её голос заглушал даже шум телевизора, где Илья Михайлов готовил баню.
Злата, стоявшая с ножом над морковью, взглянула на часы: четыре часа дня, тридцать первого декабря. Спина ноет, будто она только что разгрузила вагон угля, а ноги отекли в домашней тапочке, на пальце сверлил свежий порез.
Татьяна Петровна, сделала она глубокий вдох, стараясь не дрожать от надвигающейся истерии. Это же обычные кубики, стандартные. Мы всегда так режем. Если вам не нравится, можете не есть салат. У нас ещё три других блюда будут.
Не есть? взревела теща, чуть не уронив соусник. Что за разговор с матерью мужа? Я приехала к вам на праздник, чтобы семью объединить, а ты мне куском хлеба попрекаешь? Витя! Ты слышишь, как жена со мной разговаривает?
Виктор, муж Златы, сидел в гостиной и пытался распутать новогоднюю гирлянду, вздыхая. Он ненавидел конфликты, поэтому выбрал стратегию страуса: голову в песок и ждать, пока буря утихнет.
Оля, мам, крикнул он с дивана. Нарежь помельче, тебе жалко? Мама же хочет лучше. Она была профессиональной кулинаркой, ей виднее.
Я была заведующей столовой! гордо поправила Татьяна Петровна, поправляя массивную брошь. У меня санитарные нормы от зубов отскакивали. А у тебя, Злата, на кухне бардак: полотенце пятно, а ты им руки вытираешь. Антисанитария!
Злата молча отложила нож. Внутри её медленно закипала та самая злость, что обычно приводит к необратимым последствиям. Это был не первый Новый год с тещей, но, похоже, самый тяжёлый. Татьяна Петровна заявилась два дня назад, якобы помочь, а на деле проинспектировать каждый угол и вынести вердикт: невестканеряха, сыннедокормлен, внуков нет, квартира безвкусна.
Полотенце чистое, я его утром достала, просто на него капнул свекольный сок, спокойно ответила Злата. Татьяна Петровна, вы не могли бы выйти из кухни? Мне нужно запечь гуся, здесь жарко и тесно.
Гуся? прищурилась теща. А ты его как мариновала? В майонезе? Это вульгарно! Гуся надо вымачивать в брусничном соусе с можжевельником два дня. Я же тебе рецепт присылала в Одноклассниках. Ты что, не читала?
Я мариновала его по своему рецепту: с яблоками и мёдом, Витя так любит.
Витя любит то, к чему ты его приучила! Ты испортила парню желудок своей стряпнёй. У него уже гастрит, смотри, как он бледен. А я ему в детстве паровые котлетки делала, супчики протёртые…
Злата почувствовала, что ещё секунду и гусь полетит в окно, а не в духовку.
Всё, вытерла она руки о фартук. Гусь в духовку, салаты готовы, осталось накрыть стол и привести себя в порядок.
В порядок? окинула её Татьяна Петровна оценочным взглядом. Да уж, не мешало бы. Волосы как пакля, круги под глазами. Пора бы маску огуречную сделать, иначе Витя посмотрит и аппетит пропадёт. Мужчина должен видеть королеву, а не посудомойку.
Злата проглотила этот ком ради мужа, ради праздника, ради того, чтобы не начинать Новый год со скандала. Она поставила тяжёлый противень в духовку, выставила таймер и ушла в ванную.
Включив кран, она наконец дала волю слезам. Пять минут она сидела на краю ванны и рыдала, размазывая тушь. Ей тридцать пять, она начальник отдела в крупной логистической компании, у неё двадцать подчинённых, квартира куплена совместно с мужем за свои наследственные рубли. Почему она должна терпеть унижения в собственном доме?
Потому что семья, прошептал в голове голос её мамы. Надо быть мудрее, терпеть. Худой мир лучше доброй ссоры.
Злата умылась, наложила патчи, попыталась улыбнуться отражению. Ладно. Осталось шесть часов. Послушаем куранты, поедим, а потом…
Она вышла из ванной, надеясь на перемирие. В квартире пахло хвоей и запекающимся мясом, вроде всё налаживалось.
В спальне на кровати лежало её праздничное платье тёмносинее, бархатное, с красивым вырезом на спине, купленное за полпремии.
Ой, Злата, ты что, это собираешься надеть? прозвучал голос тещи, входя в спальню без стука.
Да, это моё новогоднее платье.
Ну ты даёшь Татьяна Петровна поджала губы. Бархат полнит, ты в нём будешь как баба на чайнике. Цвет траурный. Новый год это радость, блеск! Надо чтото светлое, лёгкое. У меня есть кофточка с люрексом, могу одолжить.
Спасибо, не надо. Мне нравится это платье, и Витя тоже.
Витя всё равно, лишь бы ты его не пилила. А я тебе говорю: не идёт. Подчеркивает все недостатки фигуры. Лучше бы ты в спортзал ходила, а не булки на ночь ела.
Злата молча начала одеваться, руки дрожали, молния заедала.
Давай помогу, а то порвёшь, вещь-то дорогая, хоть и безделушка, дернула теща молнию, и Злата чуть не упала.
К десяти вечера стол был накрыт. Хрусталь блестел, свечи горели, гусь, ароматный и румяный, стоял в центре. Витя надел рубашку, Татьяна Петровна облачилась в своё «праздничное» платье с люрексом и надела все золотые украшения, став похожей на новогоднюю ёлку.
Злата ощущала себя выжатым лимоном, без настроения и аппетита, лишь бы вечер закончился.
Ну, давайте провожать старый год! бодро воскликнул Витя, разливая шампанское. Год был трудный, но мы справились. Главное, что мы вместе!
Да, трудный, поддержала теща, поднимая бокал. Особенно для меня. Здоровье ни к чему, давление скачет, помощи нет. Сын работает, невестка вечно занята карьерой. Внуков нет, одиночество
Мам, мы же звоним, приезжаем, попытался оправдаться Витя.
Звоните раз в неделю для галочки. Ладно, не будем о грустном. Выпьем за то, чтобы в новом году некоторые стали лучшими хозяевами и вспомнили о своём женском предназначении.
Злата сделала глоток, чувствуя горечь шампанского.
Попробуйте салат, предложила она, пододвигая к тещи селёдку под шубой. Я сделала с домашним майонезом, как вы любите.
Татьяна Петровна взяла вилку, понюхала, скривилась и положила в рот, жуя долго, демонстративно, закатывая глаза.
Ну что сказать наконец произнесла она. Селёдка пересолена, свёкла недоварена, хрустит. А майонез Оля, ты туда уксус влила? Кислятиной несёт за версту.
Там лимонный сок, по рецепту, тихо ответила Злата.
Лимонный сок! В шубу! Кто тебя учил готовить? Твоя мать, царствие ей небесное, тоже не была кулинаркой. Всё полуфабрикатами вас кормила. Вот и выросла белоручка.
Это был удар ниже пояса. Мать Златы умерла три года назад, и она до сих пор не могла смириться с этой утратой. Мама была доброй женщиной, работала на двух работах, чтобы поднять дочь, но в их доме всегда было тепло и уютно.
Не смейте трогать мою маму, прошептала Злата, кровь зашипела в лице.
А что я такого сказала? Правду говорить не грех. Витя, передай мне хлеб, а то этот салат есть невозможно.
Витя молча передал хлеб, не глядя на жену, жуя, глядя в тарелку, стараясь стать невидимым.
И тогда Злата переключилась. Как будто щёлкнул выключатель. Гнев, обида, усталость исчезли, заменились ледяным спокойствием. Она посмотрела на мужа, на того, кто обещал быть с ней и в горе, и в радости, а теперь позволял своей матери топтать память её матери и унижать её труд.
Витя, тебе вкусно? спросила она.
А? вздрогнул он. Нормально. Оля, давай не будем ссориться за столом. Мама просто высказала мнение.
Мнение, значит. Нормально, кивнула Злата.
Она встала.
Ты куда? За горячим? Рано ещё, посиди, откомандовала теща.
Нет, я не за горячим.
Злата вышла из гостиной, сняла бархатное платье, повесила его в шкаф, надела джинсы, тёплый свитер, собрала в небольшую спортивную сумку косметичку, смену белья, пижаму, зарядку.
В коридоре надела пуховик, шапку, сапоги.
Из гостиной доносился голос тещи:
ну я и говорю соседке: зачем тебе эта мультиварка, в ней же еда мёртвая! Лучше в русской печи Витя, а где Оля? Обиделась? Нервная она какаято, психованная. Тебе бы к врачу её сводить.
Злата заглянула в дверной проём.
Я не обиделась, Татьяна Петровна. Я просто сделала выводы.
Витя выронил вилку.
Оля, ты чего? Куда собираешься? В джинсах?
Я ухожу, Витя.
В магазин? Чегото не хватает? Я сбегаю!
Нет. Я ухожу из дома. Празднуйте. Ешьте гуся. Он с яблоками, не с можжевельником, так что извините. Салаты можете выбросить, раз они такие отвратительные.
Оля, перестань устраивать цирк! возмутилась теща. Что за детские выходки? Села за стол немедленно! Гости на пороге, куранты через час!
У меня нет гостей, спокойно ответила Злата. У меня в доме два чужих человека. Один, который меня ненавидит, и второй, которому плевать. С Новым годом вас.
Она развернулась и пошла к входной двери.
Оля! Оля, стой! Витя вскочил, опрокинув стул, и бросился за ней. Ты с ума сошла? Ночь на дворе! Куда ты пойдёшь?
К тому, кто меня ценит.
Она открыла дверь.
Если ты сейчас уйдёшь, крикнул Витя, в голосе страх и злость, то мама обидится окончательно! Ты рушишь семью!
Семью разрушил ты, когда позволил ей вытирать меня, сказала Злата и захлопнула дверь.
На улице шел мягкий пушистый снег, только вдалеке уже взрывались петарды. Злата вдохнула морозный воздух, ей было легко, не холодно. Она достала телефон и набрала:
Светлана, ты спишь?
Оля? Мы тут танцуем! Ты поздравлять?
Свет, можно я к тебе приеду? Прямо сейчас.
Жду! Беги! У нас праздник, Миша плов сделал, шампанского море! Код домофона помнишь?
Помню.
Она вызвала такси. Стоимость пятнадцать сотен рублей, но новогодняя ночь, ей было всё равно. Желтая машина остановилась, она села на заднее сиденье и впервые за весь день улыбнулась.
У Светланы в прихожей пахло мандаринами и пловом, собака Шарик виляла хвостом. Света в смешном свитере с оленями обняла её, и кости хрустнули.
Заходи, моя хорошая! Ой, да ты ледяная! Миша, наливай!
В квартире собралась разношерстная компания: дети, Шарик, пара друзей. Никто не сидел за столом с каменными лицами. На столе не было хрусталя, а бумажные салфетки, большая кастрюля с пловом, гора бутербродов с икрой и ведро мандаринов.
Оля, ты вовремя! крикнул Миша. Сейчас желания будем загадывать!
Света подсунула ей бокал, тарелку с горячим пловом.
Ешь! Ты же голодна, шепнула она. Я тебя знаю, ты пока готовишь, крошки в рот не возьмёшь.
Оля попробовала плов. Он был божественный, без «санитарных норм» и можжевельника, просто вкусный, приготовленный с любовью.
А что случилось? спросила Света, когда куранты пробили двенадцать, все закричали «Ура!» и выпили шампанского.
Оля вкратце рассказала про гуся, про салат, про «паклю» на голове и про молчание Вити.
Ну и козёлНо в тот момент я осознала, что настоящая радость возникает лишь тогда, когда перестаёшь жить по чужим правилам.
