Ненужная. Рассказ.
О том, что её отец жив,Злата узнала, когда сама заболела. Уже давно она чувствовала недомогание, ходила к школьной медсестре, та выписала ей направление к неврологу. Злата попросила маму записать её к врачу, а та просто забыла, потом долго корила себя, размышляя, как всё могло бы сложиться, если бы узнала о болезни раньше.
Как жив? переспросила Злата.
Мама поглядела на свои потёртые носки; на большом пальце ярко светилась дырка.
Жив, повторила мама, прости.
О родном отце Злата почти не спрашивала. Она его не помнила, хотя знала, что он был. С двух лет её воспитывал отчим, которого она называла папой, и он её официально усыновил. Когда ей исполнилось тринадцать, отношения с отчимом испортились: ей казалось, что он слишком требователен, постоянно ругает, не даёт жить. Тогда она захотела увидеть настоящего отца. Три месяца она вытягивала у мамы ниточки, требовала имя, адрес, хоть номер телефона. Мама стояла как немая статуя, ничего не говорила. Злата слышала, как мама и отчим шептались, решая, говорить ли правду. Как бы она ни ссорилась с отчимом, Злата была уверена, что именно он убеждал маму признаться.
Он погиб, сказала мама. Разбился в горах.
Странно, что Злата тогда поверила ей, не потребовав ни подтверждений, ни хотя бы родственников. Но ничего не нашла.
Я позвонила ему. Он согласен сдать анализ. Если он подойдёт, тебе сделают пересадку костного мозга. И всё будет хорошо.
В тот момент Злата поняла, что «хорошо» уже не будет. Никогда. Мать её вела в заблуждение, отец бросил, отчим отстранился, сказав, что «насильно мил не будешь». Кому она теперь нужна? Поэтому и заболела природа избавляется от лишнего.
Я не хочу! воскликнула Злата. Не нужна никакая операция, я вас ненавижу, не хочу жить!
Мама попыталась её обнять, но Злата вырвалась и ушла в свою комнату.
Небо сливалось с висящим в воздухе туманом, и нельзя было увидеть горизонт. Злате нравилось, что окна выходят на пустырь, хотя мама вздыхала, когда они только переехали, считая это неудачей: остальные окна смотрели во двор, что для Златы казалось скучным. Так она могла наблюдать закат, а во дворе стояли только дети и бабушки. Но сегодня заката не было, мир погрузился в серую мглу и не собирался её рассеять даже в минуты между днём и ночью. Всё темнело и расплывалось, как и её жизнь.
Когда послышались шаги, она подумала, что это мама просит прощения. Но это был отчим. Он стоял в дверях, будто боясь, что Злата отгонит его прочь.
Не злись на маму. Она хотела, как лучше, сказал он.
Как лучше, ага! Тебе бы понравилось, если бы тебя похоронили вот так? бросила она.
Она писала ему, говорила, что ты хочешь встретиться. Он не отвечал. Мама подумала, что так будет лучше, повторил он.
Злата прикусила губу. Не отвечал. А теперь, когда узнал, что умирает, ответил.
Отчим задержался в дверях и, не получив ответа от Златы, ушёл на кухню.
К маме она дошла лишь через час. На самом деле всё уже решила, но дала время всем остыть.
В маминой комнате висел аромат ванильных духов, который всегда заглушал остальные запахи, но Злата всё равно ощущала: рассыпчатую пудру, которой мама покрывает лицо, крем для рук со вкусом клубники, затхлость библиотечных книг. Мама любила брать книги из городской библиотеки, считая это признаком вкуса. Лампа была выключена, её фигура сливалась с креслом, длинный халат скрывал белые ноги. Мама не любила искусственный загар, зимой томилась, ожидая летнего солнца.
Ладно, сказала Злата. Пусть сдаёт анализ.
О том, что отец придёт, она узнала в больнице. Ей стало хуже, хотя врач обещал, что время ещё есть. Времени не было. Как и у неё самой, почти не осталось сил.
Злата лежала, отвернувшись к стене, скрёбя отстающий кусок краски ногтем. Она рассматривала трещины и чувствовала себя нереальной. Всё, что происходило, казалось иллюзией. Она вогнала краску под ноготь, кровь выступила, будто это могло вернуть ощущение живости. Привалённая сетка кровати, голоса медсестёр в коридоре, больничный запах всё казалось сном.
Прежде чем открыть глаза, Злата уловила знакомый запах и поняла, что знает его. Она раздула ноздри, вдыхая табачный аромат, смешанный с машинным маслом. Судорожно выдохнула и открыла глаза.
Мужчина в белом халате стоял у кровати. У него было загорелое, морщинистое лицо, густые брови, карие глаза, широко расставленные, как у самой Златы.
Привет, дочь, произнёс он низким, знакомым голосом.
Привет, прошептала Злата, кашлянула и повторила.
Отец оказался совсем не тем, кого она воображала. У него была жена и трое сыновей. Он работал слесарем, обслуживал троллейбусы на Таганке. Злата и не знала, что такая работа существует. Она рассказала ему, что мечтает стать кинологом, но мама против, поэтому собирается учиться на ветеринара, а потом уже будет кинологом.
Собаки лучше людей, заметил отец.
Операция прошла успешно. Злата ждала, что отец зайдёт или хотя бы позвонит, но его не было. Вместо этого мама и отчим приходили поочерёдно каждый второй день: мама оставляла после себя ванильный аромат и новые книги, забывая, что старые Злата не открыла. Отчим сидел рядом и рассказывал всякую ерунду, даже когда Злата отвернулась к стене.
В день выписки Злата тоже ждала отца. Она верила, что он приедет. Ожидая врача, она встала, посмотрела на приоткрытое окно с мутными отпечатками детских ладошек, шагнула к нему, вдыхая сырой прохладный воздух, почувствовала, как пол качается под ногами, будто она стоит в лодке посреди быстрой реки. В палате никого не осталось, и Злата распахнула окно. В лицо ударил ветер, принёсший запахи влажной земли, пыльного асфальта и запах раскалённых почек. Машины проносились мимо, пугая стайки воробьёв. Голубизна весеннего неба резала глаза.
Она подумала об отце: о грубых руках, покрытых мазутом, редеющих волосах, зачёсанных набок, чтобы скрыть желтоватую лысину, о том, как он день за днём чинит троллейбусы. Теперь, когда она будет видеть эти железные «птицы» с рогамиусами, будет вспоминать его. О морщинах на его лице, о сдвинутой на переносицу брови, о словах, которые он никогда не скажет.
Внизу ждали отчим и мама. Они, как обычно, держались за руки, будто надвигалась буря, и их ноги не держали, как и Злату после долгой болезни. Они уже собирались уходить, когда дверь распахнулась, с улицы доносился запах солнца и воды. Отец в рабочей куртке держал дверь. В руках у него был букетик тюльпанов. Злата вытерла слёзы ладонью, улыбнулась и шагнула вперёд.
