ЧЕРГОВАНЬЕ
Я вошёл в родильный блок, чтобы посмотреть на ленту сердцебиения плода во время родов.
Кардиограмма малыша была безукоризненно нормальной.
Я наблюдал, как кривая плавно скользит по монитору, и думал о том, что у нашей медсестры в гинекологическом отделении ребёнок тяжело заболел, и я отпустил его домой. А теперь мне предстояло договориться с другой медсестрой из приёмного отделения, чтобы подстраховать их работу.
Всё так плохо? Скажите, пожалуйста! тревожная будущая мама, Алена, взглянула мне в глаза. Там на мониторе чтото не так? У вас такой сосредоточенный вид.
Самое трудное в нашем деле уметь «держать лицо». Всё свою профессию мы учим, пока не соберём из крошек частиц целое. Мы учимся наблюдать, терпеливо ждать, не вмешиваться без нужды и мгновенно принимать верные решения. А актёрским мастерством нас, к сожалению, ничем не учили.
Так, после тяжёлой операции, ночи, когда глаза обмокли ледяной водой и кровь всё ещё капала сквозь протёкшие бахилы на обувь, я спускаюсь в приёмное отделение и, словно в рекламе, улыбаюсь новому больному с искренней доброжелательностью. Главное с улыбкой показать испуганному человеку, которого привёз скорая, что он в безопасности, что ему рады и что уже готовятся помочь, облегчить и вылечить.
Никто не учил, что больному страшно! И как бы мы ни были профессионалами, как бы ни справлялись с тяжёлыми и очень тяжёлыми ситуациями, мы обязаны держать лицо, потому что страх искажает реальность и свою, и чужую.
Там, за порогом больницы, болеют родители, дети теряют ключи и сидят на лестнице, ожидая когото; в реанимации не стабилизируется беременная с ещё не жизнепригодным плодом, а в операционной медсестра переживает гипертонический криз. Всё крутится в голове, но гдето выше твоего лица
Держать лицо непростая задача, особенно когда понимаешь, что катастрофа уже через пятнадцать минут. Нужно преодолеть собственный страх, спокойно отдать необходимые указания, доступно объяснить пациентке, почему мы спешим, успокоить её и родственников, получить согласие на операцию и броситься к катетеру, раздеваясь на ходу всё время держать лицо.
А когда уже наступает момент «спуститься со сцены», но не в зал, а за кулисы Сложнее всего, когда беда уже произошла. Тогда тоже нужно держать лицо, забыв о холода в груди, говорить, говорить, говорить с пациентами, с их близкими, с незнакомыми, с самим собой, с Богом, с начальством, снова с родственниками, снова с собой Пока не отпустишь эту гнилую боль в груди и не сделаешь полноценный вдох, осознав, что черёдовой рубец на сердце уже сформировался.
Через час, спускаясь к новому пациенту, снова держать лицо, держать всё изо всех сил, слегка протирая кожу под левой ключицей. Потому что
Врачи ошибаются. Абсолютно все. Даже те, кто «от Бога». Потому что они люди. Ошибаются только те, кто не работает. Даже самая точная техника ошибается, ведь её создали люди. А людям свойственно ошибаться.
Самое страшное понять, где именно ты ошибся. Мы постоянно прокручиваем в голове момент, когда можно было поступить иначе, но ответа нет: какой был бы результат? И уже никогда не узнать.
Когда ты смотрел на совершенно нормальную кардиограмму уставшими глазами от ночных дежурств? Твои глаза привыкли к этой усталости за многие годы. Когда не обратил внимания на обычный анализ, на который никто бы не обратил? Когда рассчитывал дозировку по протоколу, но чутьчуть отклонился? Когда опоздал, а может, пришёл слишком рано? Когда смотрел рентген и ничего не увидел, а может, увидел не то? Ведь зрение всё так же, как и вчера, и месяц назад.
Когда случайно рука соскользнула со скальпеля, и зажигалка вырвалась из сосуда? Почему вчера, позавчера, год назад этого не происходило? Может, потому что шесть смен за две недели это много? А дома у тебя лежит мама с инсультом.
Но ты уже привык, что в медицине время относительное понятие, а родные уже давно находятся на «почётанном» месте.
Самое страшное не понять, что именно сделал не так, ведь тогда это может повториться. Сколько ещё книг нужно прочитать, сколько тренингов пройти, сколько ночей не спать, чтобы не повторить? Кто может ответить? И как отогнать мысль, что существует статистика?
Страшная медицинская статистика бездушно шепчет цифрами, что на тысячу родов, операций, манипуляций приходится трипятьдесять осложнений. По всему миру. Каждый день. Каждый месяц. Каждый год. Гдето чьято жизнь, чьёто здоровье, чьято трагедия.
И что делает врач, если попал в эту статистику? Стоит перед конкретными людьми, охваченными горем, и говорит: «Вот я, ваш убийца». Кто может представить себя в такой роли? Когда вокруг столько несчастных, а ты их единственная причина их боли.
Вот я. Уничтожаю.
И почему, когда врач ошибается раз, забываются десятки тысяч раз, когда он был прав? Врачи ошибаются, потому что они люди. Боги не ошибаются. Это их мир, их творение, их статистика. Чем больше я работаю, тем больше понимаю, что лишь избранным дано постичь их замысел. А мы не избранные. Мы обычные. Обычные люди. Обычные врачи.
