Ты слышал, что та странная женщина с первого этажа вовсе не человек, а чудовище? Василий, будто ничего не случилось, откусил кусок шоколадного батончика. Матвей всегда восхищался тем, как друг умудряется жевать без перерыва, что бы ни происходило вокруг. Василий глотал сладости в уроках, на переменах и после школы. Однажды он шуршал конфетой прямо во время контрольной по алгебре, за что получил от учительницы порусски «выговор».
Матвей моментально забыл про свой батончик и, глядя на друга, спросил:
Что ты имеешь в виду? Какое ещё чудовище?
Самое настоящее! На её голове вместо волос змеинная чешуя, а по ночам она пожирает детей! Ты же слышал, что в городе исчезают мальчишки?
Матвей слышал по новостям о двух десятилетних мальчиках, пропавших несколько недель назад, но посчитал, что Василий, будучи уже в шестом классе, всё ещё верит в сказки.
Но сказка не оставила его весь день Матвей не мог избавиться от слов друга. Спустившись на седьмой этаж (Василий жил на девятом), он не мог сосредоточиться ни на домашнем задании, ни на чёмто ещё, лишь думал о соседке.
Она вела себя странно: появлялась из квартиры первого этажа только вечером или в дождливую погоду, всегда в тёмном плаще с капюшоном, закрывающим лицо. Никто из жильцов не знал её имени, возраста и занятия, а окна были завешены тяжёлыми тёмными шторами. Если ктонибудь встречал её в подъезде, она молча отступала, опустив голову, не произнося ни «здравствуйте», ни «до свидания».
Старые жительницы дома, назвав её «чокнутой» и «нелюдимкой», почти ничего о ней не знали. Однажды Матвей стал невольным свидетелем их беседы:
Я в магазин пошла, тяжёлые сумки несла, а тут эта чокнутая выходит из квартиры, прижалась к стене и лишь глазами изпод капюшона посмотрела! Ни «приве́т», ни «пока»!
Да, какаято дикая, как будто от людей отшибается, как от чумы! Видела её, как в одиннадцать вечера, будто тень, покидает подъезд. Куда она ночью ходит, интересно?
Что с неё взять, нелюдимка она и есть нелюдимка!
Утро началось плохо. На уроке истории Матвея вызвали к доске, и он перебором фраз про Ярослава Мудрого попытался скрыть незнание, но учительница всё поняла и поставила двойку. Обидно! Особенно, когда учитель упомянул правителя, имя которого совпадало с именем лучшего друга.
Во перемене к Василию подкатил школьный задира Борисов, назвав его «Василий Жирный». Его подручные Тимофей и Ждан сразу подхватили кличку, отхватили у Василия упаковку круассана и начали перебрасывать её друг другу.
Отдай круассан! крикнул Матвей, предчувствуя беду. Не мог же он оставить друга в беде, ведь часто приходилось защищать Василия.
Борисов, ухмыляясь, ответил:
О, Тонкий встал на защиту Толстого!
В классе их прозвали «Тонким и Толстым». Друзья сидели за одной партой, ходили в школу вместе, а после домой вместе. Матвей был худой, выглядел моложе лет, и рядом с полным Василием казался совсем крошкой.
Попытка Матвея вырвать у Борисова круассан почти удалась, но он неудачно приземлился, задел глобус, стоящий на учительском столе. Глобус с треском упал, раскололся, и в одной его половине появилась длинная трещина. В тот же миг вошла учительница географии, Тамара Петровна.
Глобус пострадал, но учительница после урока объявила:
Матвей, оставайся.
Мальчик, неохотно подошёл к столу, стараясь не встретиться глазами с Тамарой Петровной. Она посмотрела ему в лицо:
Что ты творишь? Ты же разумный мальчик
Сделав задумчивую паузу, она заставила Матвея спрятаться под парту от её пристального взгляда. Он уже представлял, как его вызовут к директору и позвонят маме. На днях он уже получал выговор от родителей за тройку.
К счастью, учительница смягчила наказание:
Родителей я не вызову, но помоги мне после уроков с учебниками.
Хорошо, Тамара Константиновна, вздохнул Матвей, глядя на свои кеды.
Хотя родители не позвали, настроение всё равно испортилось. После школы Василий сразу отправили к врачу, и друг не мог задержаться, чтобы поделить наказание.
После уроков ребята с шумом бросились к раздевалке, а Матвей, глядя на суету, пошёл в кабинет географии. Тамарка заставила его тащить книги из библиотеки и убирать класс. На всё это ушло более двух часов, и, когда он вышел из пустой школы, уже нависли сырые, холодные сумерки.
Домой он шел неохотно, скользя по мокрому асфальту, под шорох дождя, который пытался укутаться в капюшон. Жизнь казалась несправедливой: он защитил друга, а наказали его самого. Борисова никто не стал наказывать, хотя он был виновником всей истории. И дождь, как назойливая сестра, всё ещё капал.
Вспоминая, как в новостях говорили о пропавших мальчиках, Матвей не заметил, как попал в привычный с Василием маршрут через парк. Обычное дневное солнце сменилось мрачной, мокрой аллеей, где деревья стояли голыми, будто когтистыми руками, а кусты отбрасывали тени.
Внутри него вспыхнула мысль о странной соседке с первого этажа. Что, если она вышла на охоту, выжидая одиноких мальчишек? Представив её глазазмеиные, он ускорил шаг.
Ледяная дрожь пробежала по спине, и он обернулся. За спиной шёл человек в тёмном плаще, капюшон скрывал лицо.
Эй, мальчишка, стой! крикнул голос, мужской, но тревожный. Матвей знал, что с незнакомцами разговаривать нельзя, особенно в пустынной парке.
Рюкзак тяжёлый, как булыжник, тянул вниз, вгоняя в спину боль. Шаги приближались, гравий хрустел под ногами. Вдруг чтото резко дернул его назад, и он едва не упал. Чтото схватило ремешок рюкзака.
Матвей медленно обернулся и встретил глаза незнакомца, который держал его за сумку. Мужчина усмехнулся:
Что ты бежишь? Я просто хотел поговорить.
Страх заглушил голос, рот высох, язык прилип к нёбу. Другая рука, спрятанная за спиной, могла таить нож или пистолет.
Ни одной души в парке, уличный свет был выключен, дождь монотонно барабанил по скамейкам. Даже собака не проходила, а свет фонарей не горел.
Внезапно из кустов выскочил худой человек в капюшоне, бросился на незнакомца. Тот ослабил хватку, и Матвей оттолкнулся назад, но ноги будто вросли в землю. Время тянулось, как вечность, пока две тёмные фигуры стояли посреди аллеи.
Тот, кто выскочил из кустов, был меньше и худее, но смог свалить противника на землю. Неожиданно он закричал, крик раздался совместно с ветром, пронизывая до костей. Затем последовал странный, резкий звук, похожий на хлюпанье хурмы, которую дедушка Матвея иногда жевал.
Фонари включились, озарив аллею жёлтым светом. Меньший фигурой склонилась к упавшему, обхватив его шею. Под капюшоном вырвались длинные тёмные волосы. Это была женщина.
Матвей понял, что это та самая соседка с первого этажа. Бледная, худая, в тёмном плаще, но теперь её лицо покрыто кровью, изо рта торчали клыки. Она вытерла кровь рукавом, словно ни в чём не бывало, и, бросаясь к нему, заставила мальчика отступить.
Она взглянула на него желтыми, как у кошки, глазами, и в мгновение ока исчезла в кустах. На мокром гравии лежало бездыханное тело мужчины, шея залита кровью, вокруг образовалась тёмная лужа, а тряпка с резким запахом покрылась пылью.
Через несколько минут Матвей нашёл в себе силы и бросился из парка. Он вбежал в свою квартиру, прижавшись к двери, задыхаясь. К счастью, родителей дома не было иначе было бы трудно объяснить, откуда он так испугался.
Он решил никому не рассказывать, даже Василию. То, что случилось в парке, казалось несбыточным. Оказалось, что Ярослав (Василий) действительно говорил о чудовище, но, возможно, не о змеиной чешуе и детяхжертвенных, а о том, что соседка охотится на взрослых.
Матвей понял, что мир полон вампиров, но в этом случае вампир спас его от человека. Родители списали бы всё на детскую фантазию, а Василий усомнится, что вампир пришёл спасать, а не съедать.
С того вечера Матвей стал сидеть у телевизора, боясь пропустить новостную репортаж о найденных телах. Но в новостях ничего не сказали. Третьим днём лишь вскользь упомянули, что двух пропавших мальчиков нашли в подвале у погибшего мужчины, жившего в частном доме. О том, как он умер, и где нашли его тело, не сказали.
Возможно, не хотели шокировать людей: мысль о голодном вампире, бродящем по городу, пугает сильнее, чем исчезновение детей. Матвей решил, что новости ничего не скажут, и вскоре перестал думать об этом. В школьных делах, предвкушении новогодних каникул и суете праздников образ ему медленно отступал.
В конце декабря выпал снег. Матвей с Василием возвращались из шахматного кружка, когда из подъезда выскочила она. Василий, поглощённый рассказом о победной партии, даже не заметил её. За последний месяц друг перестал жевать сладкое, похудел, и даже Борисов перестал его дразнить.
Матвей слушал друга, не отрывая глаз от странной женщинывампирши. Она прошла мимо, бросив на него быстрый взгляд изпод капюшона, и исчезла в блеске снежинок. Его охватило дрожание.
О, вот она, нелюдимка с первого этажа! воскликнул Василий, наконец оторвавшись от шахмат.
Да, она…
Какойто сегодня приветливый, даже головой не опустила! Наверное, сыта! усмехнулся друг.
Матвей молчал, но, прежде чем войти в подъезд, ещё раз посмотрел на уходящую тёмную фигуру, скользящую по сверкающим тротуарам, словно растворяясь в завесу снежных хлопков.
***
Аглая, выйдя рано утром, увидела, как за окном валил густой снег, и могла не бояться яркого солнца и посторонних глаз. Её клыки могла прятать в любое время, а бледность и жёлтый блеск глаз лишь привлекали лишнее внимание.
Снег, как и дождь, глушил запах человеческой крови. Хотя Аглая уже не первое десятилетие живёт на «диете» из крови самых злобных злодеев, постоянное присутствие людей оставалось испытанием. Жить вдали от больших городов ей было нельзя лишь в густонаселённых центрах она могла добыть достаточно пищи. Здесь жили убийцы, насильники, извращенцы те, кого она в прошлом месяце полакомила. Аглая безошибочно определяла их по характерному терпкому запаху, который не скрывали ни дождь, ни снег.
Она вспомнила, как к выходу из подъезда встретила того самого мальчика из парка. Запах его страха и смятения был ощутим даже сквозь снежную вьюгу. Если бы он рассказал комунибудь о вампире, его бы не поверили. Существует же древний закон, согласно которому вампиры обходят обычных людей стороной, а люди вампиров.
Аглая лишь мельком взглянула на него и поспешила уйти, чтобы детский аромат не заглушил её инстинкты. Жить среди людей было тяжело: вечно одна, скрывающаяся в тенях, никем не замеченная. Её имя, в переводе с греческого означающее «чужая», всегда подчёркивало её отстранённость. Она выбирала небольшие квартиры на первом этаже, чтобы незаметно выскакивать из подъезда, а не пользоваться лифтами. Порой соседям приходилось бросать на неё неприязненные взгляды, ноИ лишь холодный ветер, шуршащей заснеженной улицей, напомнил ей, что даже в самой тёмной ночи жизнь продолжается, пока ктото всё ещё держит свечу надежды.
