Я родила тройню, а муж, испугавшись, убежал даже из роддома меня не встретил.
Тройня! Вы же настоящая героиня, Валентина Михайловна! И все здоровы мальчик и две девочки! Это чудо!
Я всего лишь мама, улыбнулась я, сквозь густой сон усталости, пытаясь понять, что же случилось за последние восемнадцать часов.
Это действительно было чудом, но одновременно и источником тревоги. Первые дни в роддоме прошли как туман между физическим изнурением и безграничным счастьем.
Я лежала на твёрдом больничном койке, собираясь с силами после тяжёлых родов, и представляла, как Фёдор впервые увидит наших малышей.
В мыслях уже был Лёша с его задорными глазами, а девочки темноволосые, как я. Врачи обещали принести детей, как только завершат все процедуры.
Я ждала Фёдора на следующий день, но он не появился. Писали в почтовый ящик, просили передать записку Может, не дозвонились? В лесхозе уже третий день обходят участки, наверно, там и задержался?
Третий день мне передали посылку: банка компота, сырники, чистые пелёнки. Но это была не его посылка подоспела соседка.
На клочке бумаги было написано: «Фёдок опять пьёт, Валя. Думаем, дед Григорий тебя заберёт. Не переживай, подставим плечо». Подписались: Таня, Вера, Зоя.
Руки мгновенно охладели, липкий страх просочился под кожу.
Ещё пять дней назад я была обычной деревенской женщиной, ожидавшей первого ребёнка, а теперь матерью троих, даже отца которых не захотел увидеть. Ощущение предательства медленно сжимало грудь.
Из коридора донёсся тяжёлый топот шагов.
Валентина, заглянула медсестра, к вам пришёл забрать дед Григорий. Говорит, сосед. Пришёл на санях! Ждёт у запасного входа, у столовой.
Медсестра помогла собрать вещи, переодеть новорождённых. Её руки действовали быстро, уверенно, с опытом и заботой, осторожно укутывая малышей в одеяла.
Держите, простила она свернутое. Это ваша старшая дочь.
Я взяла на руки Алёну. Так я её назвала тишина среди троих. Акушерка говорила, что она пришла на свет на две минуты раньше сестры.
Младшую назвала Викой в надежде, что она выдержит всё. А мальчика Лёшей, в честь деда.
Мы вышли на крыльцо. Я шла осторожно, каждый шаг отдавался тупой болью в теле.
Дед Григорий стоял у старых саней, запряжённых задумчивой кобылой. Увидев нас, бросил сигарету в снег.
Ну что, мамуля? Поехали, сказал он, бережно принимая из рук медсестры двух остальных малышей и укладывая их в подготовленные покрывала. Прорвёмся.
Весь путь я молчала. Снег густел, но дорога к деревне была протоптана, и повозка мягко скользила между сугробами.
Дед время от времени слегка тянул упряжку, бормоча чтото себе под нос. Мы проехали мимо колхозных полей, лесной полосы, переехали мостик, и, наконец, издалека показалась крыша нашего дома.
Подожди ещё минутку, прорычал дед, помогая мне спуститься.
Дети остались в салоне, и я боялась даже на секунду отойти. Но нужно было открыть дверь, разжечь печь.
Григорий поднял коляски, а мои руки дрожали от усталости и тревоги. Он первым вошёл в хату, я следом. И застыла.
Посреди комнаты стоял Фёдор. Вокруг открытый чемодан, разбросанные вещи. Он поднял голову и посмотрел на меня, словно на чужака.
Что ты? мой голос звучал глухо, не слушаясь меня.
Я не готов. Не ожидал тройню, его взгляд скользнул по мне. Ты справишься сама. Прости.
Дед Григорий осторожно поставил коляски на лаву у печи. Я увидела, как на его шее вспыхнули вены, будто кровь закипела.
Что ты, Фёдор, совсем сошёл с ума? Оставляешь трёх детей и жену? его голос грохотал, как гром.
Не лезь, старик! крикнул он и снова обратился к вещам.
Совести нет! дед схватил его за плечо, но тот вырвался, застёгнул сумку.
Фёдор, сделала я шаг вперёд. Посмотри хотя бы на них
Он бросил взгляд на коляски и молча пошёл к дверям. Перешагнул порог, прошёл двор, вышел в снег и исчез в заметелях, будто его и не было.
Я упала на пол и почувствовала, как внутри гаснет чтото живое. Дышала, но в душе стояла пустота.
Первый год стал настоящим испытанием тем, которое не пожелает даже враг.
Каждый день я вставала на рассвете и лёгла только к полуночи. Пелёнки, бодики, бутылочки, соски. Жизнь превратилась в бесконечный круг забот. Одного кормишь другой плачет
Перепеленав одну, возвращалась к другой. Кожа на руках трескалась от постоянного стирания, пальцы покрылись мозолями от выкручивания влажных пелёнок.
Мы выживали благодаря чуду. Каждый день у порога появлялось чтото новое кувшин молока, пакет крупы, вязанка дров. Односельчане помогали молча, без объяснений.
Чаще всего приходила Таня. Она помогала мыть малышей, научила готовить смесь, когда моего молока уже не хватало.
Держись, Валя, говорила она, ловко укутывая Лёшу. В деревне люди не пропадают. Твой Фёдок дурак, а ты счастлива. Бог благословил тебя детьми.
Дед Григорий приходил каждый вечер проверял, не протекает ли печь, не капает ли крыша.
Однажды он привёл несколько мужиков они отремонтировали сарай, заменили гнилые доски, заделали щели в окнах.
Когда пришли первые морозы, Вера принесла шерстяные носки три пары каждого размера. Маленькие росли не по дням, а по часам, несмотря на скудное питание и тяжёлые условия.
С приходом весны дети начали улыбаться. Алёна отличалась уравновешенностью, даже в младенчестве она смотрела на мир, как будто всё понимала.
Вика же наоборот была громкой, требовательной, часто привлекала внимание громким плачем. А Лёша непоседливый и любопытный, едва научившись переворачиваться, сразу стал исследовать всё вокруг.
Тем летом я училась жить заново. Прикрепляла одну коляску к спине, двоих малышей садила в самодельный вёзок и шла в огород. Работала между кормлениями, стиркой, короткими проблесками сна.
Фёдор не появлялся. Время от времени доносились слухи видели его в соседнем селе: опухшего, небритого, с мутным взглядом.
Я уже не злилась на него. Не было сил на обиду. Оставалось лишь любовь к детям и борьба за каждый завтрашний день.
К пятой зиме жизнь постепенно налаживалась. Дети подросли, стали более самостоятельными. Они помогали друг другу, вместе играли, потом пошли в детсад. Я нашла работу в сельской библиотеке хоть бы на полставки. Каждый вечер приносила домой книги и читала их детям перед сном.
Зимой в деревню приехал новый слесарь Андрей. Высокий мужчина с седой бородой, морщинами вокруг глаз. На вид ему было за сорок, но он держался так живо, что выглядел намного моложе. Впервые он пришёл в библиотеку в феврале, когда за окном бушевала метель.
Добрый день, сказал он слегка хриплым голосом. Есть ли чтонибудь интересное почитать вечером? Может, Дюм?
Я протянула ему поношенный том «Три мушкетёра». Он поблагодарил и ушёл. На следующий день вернулся с деревянной игрушкой в руках.
Это для ваших малышей, сказал, протягивая резного деревянного конёчка. У меня талант к столярному делу.
С тех пор он стал приходить регулярно то поменять книгу, то принести новую игрушку.
Лёша принял его сразу бросался к нему, хватал за руку, тянул к своим «сокровищам». Девочки были осторожнее, но вскоре и они стали подходить.
В апреле, когда снег уже таял, Андрей принёс мешок картошки.
Это вам, сказал просто. Хороший сорт, как раз для посадки.
Я смутилась после Фёдора я привыкла к мужской помощи лишь в редких случаях.
Спасибо, но я и сама справляюсь
Знаю, кивнул он. Все видят, какая ты сильная. Но иногда принять помощь тоже сила.
В тот момент изза угла выскочил Лёша с палкой в руках:
Дядя Андрей! Смотри, какой меч! Сделаем настоящий?
Конечно! улыбнулся Андрей и присел рядом. А для твоих сестёр тоже сделаем чтонибудь красивое.
Они пошли к сараю, обсуждая будущие изделия. Я наблюдала за ними и впервые за долгое время почувствовала, как в душе возникает тепло.
Летом Андрей приходил всё чаще. Помогал в огороде, чинил забор, проводил время с детьми.
Алёна и Вика уже перестали молчать делились с ним своими секретами. А мне рядом с ним было спокойно без суеты, без лишних слов.
В сентябре, когда дети уже спали, мы сидели на крыльце. Над головой звёздное небо, вдали слышалось лай собак.
Валя, сказал Андрей, позволь мне быть рядом не просто так. Не как гость. Я люблю твоих детей как родных.
В его глазах блестела искренность, и в них не было ни капли сомнения.
Я молчала, глядя на звёзды. Иногда судьба чтото отбирает, чтобы потом отдать гораздо больше. Нужно лишь дождаться.
Пятнадцать лет прошли с того дня, как появились малыши, как одно мгновение. Наш двор изменился крепкий забор, новая крыша, добротный сарай с курятником. Андрей построил веранду с большими окнами.
Теперь каждый вечер мы собирались там все вместе. Лёша, высокий подросток, уже перерос Андрея. Его руки покрылись мозолями всё лето он работал в кузнице.
Алёна готовилась к поступлению в педагогический институт, а Вика творческая, неугомонная, заполняла тетради стихами.
Я работала полный день в библиотеке. Дети обращались ко мне с уважением: «Валентина Михайловна».
Иногда я подменяла учителей вела уроки литературы, делилась мыслями о жизни, выборе, силе духа.
Андрей стал мастером на все руки. Открыл мастерскую, где чинил всё от замков до моторов.
Лёша часами работал рядом перенимал навыки. Давно уже называл Андрея «папой», а девочки «наш».
В день выпускного Вики, когда мы шли домой, ктото окликнул нас. Мы обернулись.
У школьного забора стоял Фёдор. Сморщенный, измождённый, в потёртой куртке. Он сделал несколько шагов.
Андрей, помоги. До пенсии хоть десятку
Мам, кто это? хмурился Лёша.
Сердце сжалось. Сын не узнал своего отца.
Алёна встала передо мной, словно щит. Вика обняла Андрея.
Сейчас, сказал Андрей, доставая десятку.
Фёдор уставился на детей, будто искал в них знакомое лицо. Но его уже не было в них. Они стали нашими.
Ваши? кивнул он.
Наши, твёрдо ответил Андрей.
Фёдор взял деньги, отвернулся и ушёл. Без слова, без поворота.
Мам, кто это был? спросила Вика, когда мы вошли во двор.
Когдато я его знала, тихо ответила я, закрывая калитку. Давно.
Тот вечер прошёл, как обычно. Смех, истории, тепло. И спокойствие, которое приходит после долгой борьбы.
Когда дети заснули, мы с Андреем сидели на веранде. Его ладони сжимали мои.
О чём думаешь, Валя?
О жизни. О том, что не каждое падение конец. Часто это лишь новое начало.
И я знала: всё, что случилось, не было напрасно. И теперь у меня есть всё. Больше, чем когдалибо мечтала.
